цивилизация, которая эту оболочку и создает. По мере взросления цивилизации, по мере того как она все больше узнает про окружающую ее Вселенную, ну и собственную какую-то информацию генерит, кожура как бы становится толще, жестче, витаминов все больше в ней, и в конце концов…
– Блин! – сказал Пригоршня.
– Что?
– Блин, говорю! Твою мать! Чтоб я сдох!
– Чего ты ругаешься?
– Да потому что это все такой же бред, как и эти… нанороботы в микрокапсулах!
– Все, забудь! – Химик наконец тоже начал злиться. – Забудь об этом. Живи как раньше жилось, вроде и нет никаких Картографов с их болтовней. Он же полусумасшедший. Пузыри – они точно есть, правильно? Мы по ним уже сколько катаемся. Но пузыри – они вроде аномалий таких, непонятно, но ничего такого сверхнеобычного. А все остальное, что он мне наплел, – это бред его воспаленного воображения, фантазии. Может, ему так интереснее живется. А мы в реальном мире обитаем. В котором нет никаких Базовых Пространств со Смотрителями, а только вот – Зона радиоактивная вокруг и по ней всякие уроды бродят, которых надо убивать. Ну и хорошо, и забудь, не будем больше об этом.
– Нет, но как же… – протянул Никита, слегка обескураженный такой отповедью. – А Ноосфера эта и прочее… Ну там, дубли, вихрь тот зеленый – их-то я сам видел, значит, есть они. Но при том они не менее бредовыми кажутся, чем все это дело с Базовым Пространством и Смотрителями…
– Вихрь, может, просто аномалия незнакомого нам типа, со способностью дистанционно влиять на людей, а сталкеры те прикоцанные – просто сталкеры, у которых под действием аномалии мозги скисли.
– Нет-нет, я же видел там… Это именно копии были, двойники. Да и потом, а Болотника история? Никакая не аномалия, это именно пробой какой-то…
Химик молчал, глядя в щель за лобовым колпаком.
– А вон та штука, что ты рассказывал, под Долиной, – вспомнил Никита. – Которая с розовыми шарами – это что?
– Мне показалось – какая-то энергетическая установка. Она вроде поддерживала постоянный пробой в пространстве, то есть постоянный открытый канал между двумя… Не знаю, между чем и чем.
– Между двумя пузырями? Держала два пузыря постоянно вместе, как бы… как бы гантеля такая получается?
– Ну да, наверное.
Никита поразмыслил и сказал:
– Нет, так это понятно, что силовая установка. Я не о том, я спрашиваю: чье оно? Кто построил? Всю ту лабораторию подземную вроде из какого-то другого места… ну, с другой планеты к нам занесло. Так что, инопланетяне это, что ли, какие-то?
– Нет, мне так не показалось. Там вроде… ну, как бы земная техника. Компьютер этот с энергетической жидкостью… Просто странная очень техника, непривычная нам – но не инопланетная.
– Так, может, это типа машины времени было?
– Не знаю я! – опять рассердился Химик. – Что ты все время вопросы задаешь, это что, телевикторина? Бог все знает, я – нет.
– Да ведь интересно, что это ты там такое углядел! А помнишь тела странные, которые мы в тот раз видели на колючей проволоке подвешенными? Вроде и человеческие, но с клешнями на мордах. Что молчишь?
– Потому что сказал же: не знаю. Инопланетяне… Нет никаких инопланетян. Скорее уж иномиряне.
– Чего?
– Ладно, забудь.
Они надолго замолчали, а потом Пригоршня сказал:
– Что в Черном Ящике, Андрюха?
И, услышав в ответ вздох, повернулся. Напарник редко вздыхал: он был более циничен, чем Никита, меньше склонен к сочувствию, вообще ко всяким эмоциям. На свете было не так уж много такого, что могло заставить его вздыхать.
– А ты как думаешь?
– Черный Ящик, а? Что в голову первое приходит? Бомба. Как взорвется… Осядем золой по всей Зоне.
– Не знаю я, – сказал Андрей. – Ну то есть – да, тоже так думаю, но точно знать мы не можем.
– Но если это бомба – то зачем? Зачем Слону взрывать ЧАЭС?
– Слон – не слон, он в этой игре только пешка. Через него наняли нас. Не Слон, а Чистое Небо, вот как наши наниматели называются. Вернее, Картограф сказал, что эту группу когда-то вроде бы уничтожило Осознание, но кто-то, видимо, остался…
– Так ведь и Осознания больше нет? Их же вроде этот… Стрелок перебил?
– Картограф сказал: есть. Под ЧАЭС спрятался кто-то. А Чистое Небо это… С ними странно: не ясно, откуда они знали такое, чего другие не знали, почему владели секретной информацией? То есть непонятно, откуда они взялись, потому что это не обычная сталкерская группировка была, а какая-то непонятная организация, которая в Зоне обосновалась. Так или иначе, Чистое Небо, скорее всего, хотело уничтожить Зону, закрыть все пробои. Тот, который ты видел, наверняка не единственный, наверняка есть еще, а где-то в районе ЧАЭС или под нею – самый крупный. Может, под тем самым охладителем? В общем, Чистое Небо не успело своего добиться и было уничтожено, почти все. Затем Стрелок истребил Осознание – тоже почти все. А Ноосфера стала копировать людей. И теперь тот, кто остался от Чистого Неба, решил взорвать ЧАЭС, взорвать центр Зоны.
– Но для чего? И почему именно сейчас?
– Наверное, подумал, что таким способом оборвет все каналы, по которым Ноосфера проникает в наш слой. Уничтожит Зону. А почему именно сейчас… Может, из-за двойников? После того как Ноосфера стала людей копировать, эти трое, которые остались от Чистого Неба, испугались… Я этого не знаю, Никита, это все только домыслы мои. Но вот другое я знаю: у нас, возможно, яд в организмах. И еще – мы за это дело взялись, значит, должны его выполнить, до конца дойти. И деньги…
– Деньги дальше с собой везти нельзя, – сказал Пригоршня.
– Да. Надо оставить здесь, зарыть прямо в чемодане. Отвезем Черный Ящик к ЧАЭС, там дадим сигнал. И сразу возвращаемся. А дальше… поглядим, что будет дальше.
– А если после того как сигнал дадим, он сразу и рванет?
Не ответив, Химик подался вперед, глядя в щель между броневыми листами.
– Что, светлеет? – спросил Никита. – Не может быть, рано еще.
– Рано. Часа через полтора начнет.
– Мне поспать надо. Хоть немного, хоть полчаса.
– Поспи, а я пока чемодан зарою. Где туннель заканчивается, труба эта, видел? Если стоять к нему лицом – слева там холмик. Вот под ним и зарою. Дальше деревья растут, молодые совсем. Одно выкопаю и врою над местом, будет нам знак. Или со мной пойдешь?
– Нет, я посплю, – сказал Никита, откидываясь на спинку и закрывая глаза.
– Ладно. Как раз у меня минут сорок уйдет. Вернусь – разбужу.
