бьющую из пола струю пара и увидели длинный грузовой вагон. Колесная пара с одной стороны продавила решетку и трубы под ней, из-под вагона ползли белые клубы. В стенках зияли проломы, внутри темно и пусто. Но как его затащили сюда, ведь здесь нет рельсов… И тут же я заметил один - далеко в стороне тускло поблескивала приваренная к полу металлическая полоса.
Вагон закрывал от нас пространство перед торцевой стеной зала, зато теперь мы видели самолет, стоящий на рельсе.
Под брюхом бомбардировщика висела «М-61», в народе известная как «Вулкан», - шестиствольная авиационная пушка. От фюзеляжа к стоящим неподалеку пластиковым цистернам тянулись шланги. Фонарь кабины откинут, крылья смонтированы наполовину, гладкая обшивка закрывает не всю поверхность - видны узкие лонжероны. Как они эту махину сюда затащили, по частям, что ли? И зачем? Стойка переднего шасси была закреплена на рельсе, протянувшемся к воротам. Ага, так это нечто вроде палубной катапульты, как на авианосцах.
У стены гудели металлические шкафы, на одном мерцало окошко с дисплеем. Крышки с аппаратов были сняты, оттуда торчали собранные в пучки силовые кабели.
Разглядев все это, я сделал несколько шагов и оказался возле вагона. Махнув напарнику, пошел вдоль стенки. Пистолет поднял стволом вверх. Костя показал вниз - мол, давай под вагоном проползем? - но я отрицательно качнул головой. Слишком узко, ведь колеса пробили верхнюю решетку пола, да и пар оттуда горячий валит…
Усиленный мегафонами голос разнесся по залу:
- Ну, где вы? Курортник! Ведь это ты был? Я видел тебя в Зоне, знаю. Осталось меньше двадцати минут, поспешите!
Напарник шел за мной, ведя ладонью по стене. Я достиг конца вагона, остановился, обернулся к Лабусу. Он кивнул, и тогда я выглянул.
Неподалеку от бомбардировщика в полу зияла дыра с крошащимися бетонными стенками, рядом валялись два отбойных молотка. Из дыры торчали верхушки ТВЭЛов - длинные и узкие, всего пара сантиметров в диаметре. Поблескивала композитная оболочка, скрывающая от взгляда керамический сердечник. ТВЭЛы были расположены широким кругом, между ними возвышался хромированный цилиндр двухметрового диаметра, от него к тепловыделяющим элементам тянулись разноцветные провода.
Я поднял голову. Над воротами по потолку и стене шел извилистый ряд блестящих шайб, соединенных кабелем. Что это там, магнитные мины? Да, точно. Если взорвутся, обвалится большая часть перекрытий на этой стороне зала. Там, откуда мы пришли, над помещением много всякого - слои бетона и железа, вентиляция, другие залы и комнаты, панцирь Саркофага, крыша, наконец, полосатая кирпичная труба. А здесь что? Наверное, эта часть очищена от «корки», созданной когда-то строителями, и после взрыва содержимое хромированного цилиндра выплеснется наружу в потоках раскаленного воздуха, повинуясь атмосферным течениям, разлетится над округой, превратится в облако, потом в дымку аномальной пыли, которая будет расходиться все дальше и дальше…
- Ну что там, Леха? - спросил напарник, и я шагнул дальше, выставив перед собой пистолет.
Стрелять в нас было некому. Впереди стояла строительная бытовка без колес и торцевой стены, внутри было темно, там мигали три тусклых зеленых огонька. Сбоку - стойки с оборудованием и мониторами, на которых мерцали диаграммы, ползли столбцы цифр.
Под бытовкой был приставной столик с компьютерным терминалом. На экране мигала красная надпись:
доступ заблокирован
введение пароля невозможно
Рядом в большом кресле сидел человек. Кресло напоминало то, в котором нас встретил Северов, хотя незнакомец был совсем не похож на профессора.
Мы вышли из-за вагона, не опуская оружия, сделали несколько шагов к нему. На бытовке висел прикрученный проволокой мегафон. Когда человек в кресле открыл рот, из раструба прогремело:
- Наконец-то!
Узкое лицо, крючковатый нос, остроконечная темная бородка. Не молодой, но явно младше Северова, во всяком случае, с виду. Одет в обычные брюки и рубаху навыпуск. На голове обруч - куда новее того, которым пользовался профессор, тоньше, золотистого оттенка. От него к гнезду на боку терминала протянулся ярко красный провод.
Я заметил розоватую каемку под обручем и понял: его не снять. Наверняка с другой стороны торчит игла, как в шлеме БТС, может, и не одна. В черепе доктора Кречета просверлены отверстия, иглы погружены в них…
- Ну так что? - негромко спросил Лабус. - Чего мы ждем?…
Шагнув к доктору, он попал в бьющий из решетки поток пара. Отошел в сторону, скинул с шеи ремень винтовки и поднял оружие одной рукой.
Человек в кресле засмеялся. Откинув голову, хлопнул ладонями по подлокотникам, привстал, вглядываясь в нас, опять сел. Губы зашевелились, из мегафона раздалось:
- Вот она, армия профессора Северова. Стальные десантники, воины Зоны! Жалкое зрелище. Вы думаете, что выиграли, пешки в чужой игре?
- Он нам зубы заговаривает, и все дела, - сказан Лабус, целясь. Рука задрожала под весом оружия, и он согнул другую в локте, положил на нее ствол как на подставку.
- Видите, я подключен? - спросил Кречет и вновь рассмеялся - будто залаял. - Меня нельзя убивать.
- А что будет? - спросил я.
Смех смолк, доктор Кречет удобнее сел в кресле, заложил ногу за ногу. Он двигался вроде бы непринужденно, но было видно, что тело переполнено напряжением. Сидящий в кресле человек постоянно сдерживал его, из-за этого казалось, что даже оставаясь неподвижным, он преодолевает ураганный ветер, вот только ветер этот дул внутри него.
- ТВЭЛы взорвутся! - каркнул мегафон. - Если я умру, цепь разомкнётся. Нет-нет, не хочу вводить вас в заблуждение, пешки: они взорвутся и сами по себе, когда приборы покажут, что реакция завершена. Это произойдет через… через… - он посмотрел на стенд с оборудованием. - Трудно сказать точно. Двенадцать-пятнадцать минут.
- Ну так и ты ведь взорвешься, - сказал Костя. Он все еще держал винтовку в поднятой руке. Ствол очень медленно опускался, и я не мог понять, осознает ли напарник это.
Из мегафона донесся смешок, Кречет пренебрежительно махнул рукой.
- Нет, весь я не умру.
- Что это значит? - спросил я.
- Взорвусь - да. Но кто сказал, что погибну?
- Как это? - не понял Лабус. Винтовка опустилась, ствол уставился в пол.
- Погибнут пешки. Я собью вас. Пешки для того и нужны, чтобы жертвовать ими. А мое сознание уйдет в пространство чистой информации. Через него буду иметь доступ ко всему! Эти трусы из Осознания, - он махнул рукой куда-то в сторону, - затаились, ждут, что будет дальше. Слишком боятся за себя, за шаткое равновесие на доске Зоны. Они ведь тоже фигуры, как и вы, хотя и постарше: ладьи, офицеры. Только Северов осмелился противодействовать мне - второй игрок. Но теперь он мертв. Когда Зона мутирует, я стану властвовать над ней. Как материальное тело я исчезну, но буду иметь доступ ко всему, воспарю над миром новой Зоны! А она расползется, как плесень, затянет собою
