почти все вы когда-нибудь да поднимались к водопадам Игвальды и должны знать, что путь туда вполне безопасен.
— Это, пожалуй, верно, — согласилась Биргит. Затем слово взял Хорст:
— Что ж, в иных обстоятельствах я бы, конечно, детей в горы не повел, но вряд ли у нас есть выбор.
В общем, не прошло и минуты, как люди один за другим, хоть и неохотно, стали соглашаться с предложением Рорана. Слоан, впрочем, по-прежнему был против.
— Чушь какая! — кипятился он, грозно тыча в Рорана пальцем. — Где, интересно, они возьмут столько еды, чтобы продержаться несколько недель? Они же не могут все на себе принести. И как им там согреться? Даже если они не будут голодать, то попросту замерзнут. Или их съедят дикие звери. Или… Кто знает? С утесов упадут! Роран только руками развел:
— Если все помогут, то еды у них будет вдоволь. Костер развести тоже несложно. Им все равно придется лагерь в лесу устраивать — у водопада просто места не хватит.
— Это все отговорки! Оправдания твоей дурацкой затеи!
— А ты что предлагаешь, Слоан? — с интересом спросил у него Морн.
Слоан горько рассмеялся:
— Уж во всяком случае, не в горы бежать!
— А что же?
— Неважно. Только Роран чушь порет, а вы его слушаете!
— Ты можешь не слушать, — спокойно заметил Хорст.
— А я и не собираюсь, — заявил мясник. — Отправляйтесь в этот чертов Спайн, если угодно, но ни я, ни моя семья туда ни ногой, пока я жив! — Слоан схватил свою шапку и бросился к дверям, наградив Рорана напоследок злобным взглядом. Тот хмуро посмотрел на него, понимая, что Слоан со своим ослиным упрямством не только стал ему врагом, но и подвергает смертельной опасности Катрину, так что ему, Рорану, придется самому о ней позаботиться, даже вопреки воле ее отца.
Хорст склонился над столом, переплетя свои сильные, крепкие пальцы, потом выпрямился, обвел всех взглядом и сказал:
— Ну что ж, если мы действительно намерены принять план Рорана, то надо обсудить, как лучше к этому подготовиться.
Некоторое время все молчали, настороженно поглядывая друг на друга, а потом принялись обсуждать, как и когда отправлять детей.
Роран дождался того момента, когда уже не оставалось сомнений, что цель его достигнута, и потихоньку выскользнул из дома. Пробираясь по темным деревенским улицам, он высматривал Слоана и, наконец, заметил его. Мясник сидел у стены из стволов деревьев возле одного из горящих факелов, зажав свой щит между коленями. Роран тут же развернулся и поспешил к дому Слоана.
Он вошел через черный ход прямо на кухню, где Катрина как раз накрывала на стол. Она с удивлением посмотрела на Рорана и воскликнула:
— Это ты! А почему ты здесь? Ты отцу сказал?
— Нет. — Он подошел к ней и взял за руку, наслаждаясь ее близостью. Ему было радостно даже просто стоять с нею рядом. — Я хочу кое о чем попросить тебя. Мы решили отправить детей, стариков и некоторых женщин в Спайн, к водопадам Игвальды. — Катрина охнула. — И я бы хотел, чтоб ты их сопровождала.
Потрясенная, Катрина вырвала у него свою руку и отвернулась, глядя на пламенеющие уголья в очаге. Она молчала довольно долго. Потом тихо сказала:
— После смерти мамы отец запретил мне даже близко подходить к этим водопадам. За последние лет десять я бывала лишь на ферме Олбима. — Она вздрогнула, голос ее зазвенел от возмущения: — И как только ты можешь предлагать мне бросить отца? Тебя? Свой родной дом? И почему именно я должна уходить, если Илейн, Тара и Биргит остаются?
— Катрина, прошу тебя! — Он осторожно обнял ее за плечи. — Ведь раззаки явились сюда за мной. И я не позволю, чтобы из-за меня они нанесли какой-нибудь вред тебе. Пока существует такая опасность, я не могу сосредоточиться на том, что нужно сделать в первую очередь: защитить наш Карвахолл.
— Кто же в Карвахолле станет меня уважать, если я убегу отсюда, как последняя трусиха? — Катрина вздернула подбородок. — Мне будет стыдно даже на глаза людям появляться и называть себя твоей женой!
— Трусиха? Никакой трусости в том, чтобы охранять и защищать детей вторах Спайна, я не вижу! Если уж на то пошло, то для того, чтобы отсюда уйти в горы, требуется даже больше мужества, чем для того, чтобы остаться!
— Боже мой! — прошептала Катрина, поворачиваясь к нему, но он видел, что глаза ее сияют, а на лице написана решимость. — Человек, за которого я хотела выйти замуж, больше не желает видеть меня рядом с собой!
Роран покачал головой:
— Это совсем не так, я…
— Это так! А что, если тебя убьют, пока я буду прятаться в горах?
— Не говори глу…
— Это не глупости! У Карвахолла почти нет надежды на спасение, и если уж нам суждено умереть, я бы предпочла умереть с тобой вместе, а не прятаться в Спай-не и жить потом без любви. Пусть те, у кого есть дети, сами о них позаботятся. Я бы так и сделала. — По щеке Катрины скатилась слеза.
Благодарность и изумление охватили душу Рорана, когда он осознал всю силу ее преданности.
— Именно во имя нашей любви я и хочу, чтобы ты ушла, — сказал он, заглядывая ей в глаза. — Я догадываюсь, что ты сейчас чувствуешь. Это действительно огромная жертва для нас обоих. Но я прошу тебя об одном: согласись, давай принесем эту жертву.
Катрина вздрогнула, потом замерла; лишь пальцы нервно теребили оборку на платьице из муслина.
— Если я и принесу эту жертву, — дрожащим голосом медленно проговорила она, — то и ты должен пообещать мне, что больше никогда в жизни не потребуешь от меня ничего подобного. Ты должен пообещать, что даже если мы столкнемся с самим Гальбаториксом и лишь у одного из нас будет возможность спастись, ты не станешь просить, чтобы этой возможностью воспользовалась я. Роран беспомощно посмотрел на нее:
— Я не могу тебе в этом поклясться!
— Как же, в таком случае, ты можешь требовать, чтобы я выполнила твою просьбу? — возмутилась Катрина. — Нет, дорогой, такова цена моего согласия, и ни золото, ни драгоценные камни, ни прекрасные слова не могут ее изменить. Если ради нашей любви ты не способен принести небольшую жертву, тогда уходи, Роран Молот, я больше не желаю тебя видеть. Никогда!
«Я не могу потерять ее!» И хотя душу Рорана терзала невыносимая боль, он склонил голову и промолвил:
— Хорошо, я даю тебе слово.
Катрина кивнула и, словно разом утратив все силы, опустилась на стул — напряженная, прямая, — и, вытирая слезы рукавом платья, прошептала:
— Отец возненавидит меня за это.
— Как же ты ему об этом скажешь?
— А я не скажу! — И она решительно топнула ножкой. — Он, конечно, запретил мне заходить в Спайн, но теперь ему придется понять: я уже взрослая и сама принимаю решения. Во всяком случае, последовать за мной он вряд ли решится; он этих гор больше смерти боится.
— Но, возможно, он еще больше боится потерять тебя.
