Вполне удовлетворенный таким исходом поединка, Роран отпустил рога Ярбога и слез с него. Чувствуя себя так, словно пережил еще одну экзекуцию, он медленно поднялся на ноги, так же медленно выбрался с огороженной площадки и пошел туда, где уже ждал его Карн.
И скривился от боли, когда Карн накинул ему на плечи одеяло и ткань коснулась его истерзанной кожи. Карн широко улыбнулся и протянул ему мех с вином:
— Когда он сбил тебя с ног, я уж решил, что тебе конец! Пора бы уж мне привыкнуть, что тебя так просто не возьмешь, а, Роран? Ха! Да я такой схватки в жизни не видывал! Ты, наверное, единственный из людей, кто смог побороть ургала!
— Может, и еще такие были, — возразил Роран между двумя глотками вина. — Но уж наверно, я единственный, кто такую схватку смог пережить. — Он улыбнулся, глядя, как радостно хохочет Карн, и посмотрел на столпившихся вокруг Ярбога ургалов. Они что-то приглушенно обсуждали, а двое рогачей стирали с тела побежденного грязь и сало. Судя по их виду, они вроде бы смирились с поражением Ярбога и не выказывали никаких явных признаков ярости или неудовольствия. Теперь Роран был уверен, что никаких неприятностей с ними больше не возникнет.
Несмотря на боль в спине, он испытывал глубокое удовлетворение. «Это, конечно, не последний поединок между представителями наших народов, — думал он, — но если я приведу свой отряд в лагерь в целости и сохранности, ургалы вряд ли пойдут на разрыв союза с варденами. Уж, по крайней мере, по моей вине этого точно не произойдет».
Сделав последний глоток вина, Роран заткнул мех пробкой, сунул его Карну и крикнул:
— Так, хватит топтаться, как овцы на водопое! Быстро заканчивайте составлять список захваченного имущества! Лофтен, собери всех лошадей, пока они не разбрелись! Дажгра, займись волами! И побыстрее! Торн и Муртаг вполне могут оказаться здесь с минуты на минуту. Давайте, давайте, шевелитесь! — И, помолчав, Роран повернулся к Карну и спросил: — А где, черт побери, мои одежки?
45. Урок генеалогии
На четвертый день после отлета из Фартхен Дура Сапфира с Эрагоном добрались до Эллесмеры.
Полуденное солнце ярко сияло в небесах, когда они увидели вдали первое эльфийское здание — узкую, какую-то всю перекрученную башенку с блестящими окнами. Башенка торчала меж трех высоченных сосен, словно и сама была одной из их мощных ветвей. Она даже корой была покрыта. Позади нее Эрагон разглядел поляны, словно разбросанные чьей-то небрежной рукой и явно указывавшие на наличие других строений этого волшебного города, сильно разросшегося во все стороны.
Когда Сапфира планировала над волнующейся зеленой поверхностью леса, намереваясь сесть, Эрагон попытался установить мысленную связь с Гилдерином Мудрым, который, будучи хранителем Белого Пламени Вандила, вот уже в течение двух с половиной тысячелетий оберегал Эллесмеру от всех врагов. Направив поток своих мыслей в сторону города, Эрагон произнес на древнем языке:
«Гилдерин-элда, можно нам пройти?»
И в ответ услышал в ушах его низкий и спокойный голос:
«Вы можете пройти, Эрагон, Губитель Шейдов, и Сапфира, Сверкающая Чешуя. Если вы пришли с миром, добро пожаловать в Эллесмеру».
«Благодарю тебя, Гилдерин-элда», — прогудела в ответ Сапфира.
Почти задевая лапами кроны темно-зеленых сосен, поднимавшихся над землей на добрых триста футов, она промчалась над лесным городом к склону горы, намереваясь приземлиться подальше от центра Эллесмеры. Сквозь кружево зарослей внизу мелькали силуэты живых домов-деревьев, разноцветные клумбы, журчащие ручьи, желтоватые беспламенные светильники, и Эрагон даже пару раз успел заметить похожее на бледную вспышку лицо эльфа, поднятое вверх.
Чуть покачивая крыльями, Сапфира пролетела над склоном горы и достигла Утесов Тельнаира, на тысячу футов вздымавшихся над волнующимся зеленым морем лесов и завершавшихся обнаженной белоснежной вершиной, отроги которой тянулись на лигу во все четыре стороны. Близ утесов Сапфира свернула и полетела на север вдоль хребта, лишь дважды взмахнув крыльями, чтобы сохранить скорость и высоту.
Наконец на краю утеса открылась поросшая травой поляна. На ней, окруженный деревьями, стоял скромный одноэтажный домик, выращенный из четырех разных сосен. Звенящий ручеек выбегал из заросшей мхами чащи к самому дому и, сверкнув под корнями одной из сосен, снова исчезал в глубинах Дю Вельденвардена. Перед домом, свернувшись клубком, лежал золотистый дракон Глаэдр, огромный, сверкающий, с клыками цвета слоновой кости и такой же толщины, как туловище Эрагона. Когти его были длиной с лезвие большой косы, а сложенные крылья казались мягкими, как самая лучшая замша. Могучий хвост Глаэдра в длину был с Сапфиру, один его глаз, обращенный в сторону прибывших, светился, точно Звездный Сапфир у гномов в Тронжхайме. Обрубок утраченной передней лапы Глаэдра был скрыт его массивным телом. Перед драконом стоял небольшой круглый стол и два стула. На одном из них, ближе к Глаэдру, сидел Оромис. Серебряные волосы эльфа сверкали на солнце, как полированная сталь.
Эрагон пригнулся к шее Сапфиры, когда она, резко замедлив полет, с шумом опустилась на зеленую лужайку, пробежала несколько шагов, на ходу складывая крылья, и наконец остановилась.
Едва шевеля затекшими пальцами, Эрагон развязал крепежные ремни, удерживавшие его ноги, и попытался, как всегда, слезть по правой передней лапе Сапфиры. Однако ноги у него подкосились, и он упал, успев, впрочем, вытянуть руки вперед и прикрыть лицо от удара. Он приземлился на четвереньки, точно кошка, но все же оцарапал щеку о скрытый в траве камень. Крякнув от боли и чувствуя, что тело совершенно его не слушается и онемело, точно у столетнего старца, Эрагон попытался встать и вдруг увидел перед собой чью-то руку.
Подняв глаза, он увидел, что над ним стоит Оромис и улыбается еле заметной улыбкой. На древнем языке Оромис произнес:
— Добро пожаловать снова в Эллесмеру, Эрагон-финиарель, и ты. Сапфира, Сверкающая Чешуя. Добро пожаловать, друзья мои!
Эрагон принял его руку, и Оромис без каких бы то ни было заметных усилий поднял его с земли. Сначала Эрагон не мог вымолвить в ответ ни слова: казалось, язык у него тоже онемел — ведь он молчал с тех пор, как они покинули Фартхен Дур, да и усталость сказывалась, притупляя мозги. Он коснулся губ двумя пальцами правой руки и заставил себя все же произнести старинное эльфийское приветствие:
— Пусть счастье и удача сопутствуют тебе, Оромис-элда. И прихотливым жестом изогнул руку, прижав ее затем к
груди, как это принято у эльфов.
— Пусть звезды всегда освещают твой путь, Эрагон, — откликнулся Оромис.
Затем Эрагон точно так же поздоровался с Глаэдром и, как всегда, стоило ему прикоснуться к мыслям дракона, ощутил некий восторженный ужас, сознавая собственное ничтожество.
Сапфира, однако, не стала приветствовать ни Оромиса, ни Глаэдра, а осталась там, где и села, и голова ее все больше клонилась к земле, пока она не уткнулась в нее носом. Плечи и ляжки драконихи дрожали крупной дрожью, словно в жестоком ознобе. В уголках разинутой пасти скопилась засохшая желтая пена. Раздвоенный язык безвольно свисал оттуда, вывалившись между клыков.
