оправиться и придет в себя.
Арья подошла еще ближе к Эрагону и приблизила свои ладони к Элдунари, почти касаясь его, но все же держа руки на некотором расстоянии от поверхности камня. Она долго смотрела на золотистое сердце сердец с выражением глубочайшего уважения и почтения, словно что-то читала в его глубинах, а потом прошептала что-то на древнем языке. И Элдунари Глаэдра вспыхнуло чуть ярче, словно отвечая ей.
Арья опустила руки и сказала:
— Эрагон и Сапфира, вам выпала огромная ответственность: отныне вы — хранители чужой жизни. Что бы ни случилось, вы обязаны защищать и оберегать Глаэдра. Теперь, когда Оромиса больше нет, сила и мудрость Глаэдра могут понадобиться нам куда больше, чем прежде.
«Не беспокойся, Арья, мы ни в коем случае не допустим, чтобы с ним случилась какая-то беда», — пообещала Сапфира.
Эрагон накрыл Элдунари холщовым мешочком и дернул за шнурок, чувствуя, как плохо его слушаются пальцы. На него вдруг навалилась страшная усталость. Вардены одержали в Фейнстере важную победу; эльфы штурмом взяли Гилид, но он отчего-то не чувствовал особой радости. Он посмотрел на Насуаду и спросил:
— Ну, теперь что? Насуада вскинула голову:
— А теперь мы пойдем на север, на Белатону, а когда возьмем и ее, то двинемся дальше, к Драс-Леоне, завоюем ее и двинемся на Урубаен, где либо свергнем Гальбаторикса, либо все погибнем. Доволен ли ты подобными планами, Эрагон?
Расставшись с Насуадой, Эрагон с Сапфирой согласились отправиться из Фейнстера прямиком в лагерь варденов и немного отдохнуть там вдали от царившего в захваченном городе шума. Окруженные эльфами-телохранителями, они пошли к главным воротам Фейнстера. Эрагон по- прежнему нес сердце сердец Глаэдра, прижимая его к груди. Все молчали.
Эрагон шел, потупившись и почти не обращая внимания на пробегавших или проходивших мимо людей. Свою часть работы он уже завершил, и теперь ему хотелось лишь упасть ничком на постель и на время забыть все беды и тревоги минувшего дня. Последние ощущения Глаэдра, которые и он отчасти испытывал вместе с ним, по-прежнему не давали ему покоя. «Значит, он остался один. Совсем один в кромешной темноте… Один! — У Эрагона перехватило дыхание, его даже слегка затошнило. — Стало быть, вот как это бывает! Вот что такое потерять своего дракона или своего Всадника!.. Неудивительно, что Гальбаторикс в конце концов сошел с ума…»
«Мы последние, — услышал он вдруг голос Сапфиры и невольно нахмурился, не сразу поняв, что она имеет в виду. — Мы с тобой последний свободный дракон и последний Всадник, — пояснила она. — Только мы с тобой и остались на всем белом свете. И мы…»
«Одиноки», — договорил он за нее.
«Да, одиноки».
Эрагон споткнулся о попавшийся под ноги камень и, чувствуя себя совершенно несчастным, печально прикрыл глаза. «Нам самим с этим не справиться, — думал он. — Мы к этому еще не готовы. У нас попросту сил не хватит!» Сапфира согласно кивнула, тоже охваченная горестными чувствами, и это, как бы накладываясь на собственные мрачные размышления Эрагона, совсем лишало его сил.
Когда они добрались до городских ворот, Эрагон остановился; ему совсем не хотелось пробиваться сквозь плотную толпу людей, стремившихся покинуть Фейнстер и скопившихся у выхода из города. Он огляделся, пытаясь обнаружить поблизости какие-нибудь другие ворота или хотя бы калитку во внешней стене, и тут им вдруг овладело странное желание: еще раз увидеть этот город сверху, но уже при дневном свете.
Он быстро взбежал по лестнице на верхнюю площадку стены. Сапфира, раздраженно рыча, последовала за ним, чуть распустив крылья и одним прыжком взлетев с улицы на стену.
Они почти час простояли рядом на вершине бастиона, наблюдая за восходом солнца. Бледно-золотые лучи его один за другим вспыхивали над восточным краем зеленеющих полей, и в солнечном свете танцевали в воздухе бесчисленные пылинки, а там, где луч натыкался на столб дыма, дым тоже начинал светиться оранжево-красным и, казалось, с новой силой устремлялся ввысь. Пожары, уничтожившие большую часть лачуг под городской стеной, почти все уже погасли, но уже после прибытия в город Эрагона и Сапфиры вардены подожгли несколько домов и в самом Фейнстере, и столбы пламени и дыма, поднимавшиеся над рушащимися строениями, придавали городу странно-красивый, сказочный вид. А по ту сторону Фейнстера расстилался океан с его далеким, растворяющимся в небесах горизонтом и едва заметными вдали, на севере, парусными судами.
Когда тепло солнечных лучей пробилось сквозь доспехи Эрагона, его грустно-меланхолическое настроение понемногу рассеялось, как и полосы утреннего тумана, висевшие внизу над рекой. Он набрал полную грудь прохладного воздуха, медленно выдохнул и наконец почувствовал хоть какое-то облегчение.
«Нет, — мысленно сказал он Сапфире. — Мы не одиноки. У меня есть ты, у тебя есть я. А еще у нас с тобой есть Арья. Насуада, Орик и многие другие, кто всегда готов прийти нам на помощь!»
«И еще Глаэдр», — напомнила Сапфира.
«Да, и Глаэдр, конечно».
И Эрагон посмотрел на Элдунари, лежавшее в холщовом мешочке и прижатое к его груди, испытывая горячее сочувствие к дракону, заключенному теперь в этот золотистый волшебный камень. Сочувствие и желание защитить его. Он еще крепче прижал Элдунари к груди, положил руку на плечо Сапфиры, словно благодаря ее за дружбу и поддержку.
«Мы с тобой все сумеем! Все сможем! — решительно заявил он. — Гальбаторикс не так уж неуязвим. И у него есть свои слабости, и нам нужно суметь воспользоваться этими слабостями… Ничего, у нас с тобой все получится! »
«Должно получиться!» — поддержала его Сапфира.
«И мы непременно должны это сделать во имя наших друзей, наших родных…»
«И всей Алагейзии!»
Эрагон поднял Элдунари Глаэдра над головой, словно показывая его солнцу и новому дню, и улыбнулся: душа его уже стремилась в будущее, уже готова была к новым сражениям, в которых им с Сапфирой предстояло в конце концов встретиться с Гальбаториксом лицом к лицу и победить этого ненавистного правителя.
И на этом заканчиваетея третья
книга тетралогии «наследие».
продолжение и окончание
в четвертой книге
