— Сейчас ты умрешь, — прорычал Варог. — Вы все умрете, потому что посмели заточить нас в эту холодную, твердую глину.
Понимание того, что жизнь Арьи и Сапфиры висит на волоске, заставило Эрагона забыть обо всем; сейчас он испытывал лишь неукротимую решимость. Мысли стали простыми, четкими и острыми, точно осколки стекла; он изо всех сил ударил по мысленному барьеру в кипящем сознании Шейда, но Варог оказался слишком могуч. Да и духи, составлявшие его сущность, были совершенно неведомы Эрагону, чтобы он мог их подавить, заставить подчиниться. Тогда он попытался как-то изолировать их от самого Шейда, как бы окутав сознание противника своим собственным сознанием и всякий раз, когда Варог пытался дотянуться до Сапфиры или Арьи, блокируя эти его устремления. А когда Шейд хотел, скажем, переменить позу, Эрагон парировал его команду своей собственной.
Все это происходило с той же скоростью, с какой движется мысль; противники атаковали и парировали, словно двигаясь по периметру сознания Шейда, и оно было столь запутанным и противоречивым, что Эрагон всерьез опасался сойти с ума, если будет слишком долго с ним взаимодействовать. Он изо всех сил сопротивлялся воздействию безумного сознания Варога, стараясь предусмотреть любое следующее движение его мыслей, но уже понимал, что этот поединок может кончиться только его собственным поражением. Он попросту не успевал отражать мысленные атаки тех бесчисленных созданий, которые с помощью магии были заключены в душу и тело Шейда.
Его способность наносить мысленные удары в конце концов ослабела, и Варог тут же воспользовался этой возможностью, чтобы глубже проникнуть в его сознание, парализовать, подавить его мысли, и теперь Эрагон мог лишь смотреть на Шейда в бессильной ярости. Все его тело наполнил мучительный зуд, в ушах стоял звон — это духи устремились в его душу из души Варога, скользя по нервам и словно выжигая все на своем пути.
— Твое кольцо наполнено светом! — воскликнул Варог, радостно сверкая глазами. — О, какой прекрасный свет! Он будет долго питать нас!
Впрочем, он тут же взвыл от боли и ярости, ибо Арья, ухватив его за запястье, сумела сломать его сразу в трех местах. Освободившись от душившей ее руки Шейда, она упала на пол, хватая ртом воздух, и, прежде чем Варог успел исцелить себя или хотя бы ударить ее ногой, успела откатиться в сторону и схватить свой меч.
Эрагон дрожал от напряжения, стараясь сбросить с себя мысленные оковы и освободить свое сознание от подавляющего присутствия Шейда.
Когда рука Арьи сжала рукоять меча, и из уст Варога вырвался беззвучный вопль, и он прыгнул на нее, пытаясь вырвать у нее клинок, и они покатились по полу, Арья с громким криком ударила Шейда по голове рукоятью меча, и тот на мгновение бессильно обмяк, а эльфийка отползла от него и вскочила на ноги.
И тут Эрагону наконец удалось освободиться от мысленного присутствия Шейда. Ничуть не заботясь о собственной безопасности, он вновь ринулся в атаку на его сознание — единственное, чего ему сейчас хотелось добиться, это хотя бы на несколько секунд обездвижить противника.
Варог приподнялся, встал на одно колено и тут же снова пошатнулся, поскольку Эрагон удвоил свои усилия.
— Бей! — крикнул Эрагон.
Арья сделала стремительный выпад. Вихрем пронеслись в воздухе ее черные кудри…
И острие клинка вошло Шейду прямо в сердце.
Эрагон, морщась, стряхивал с себя магические оковы Варога, однако по- прежнему остро чувствовал его мысли, пока он, выдернув из груди меч Арьи, отползал от нее с разинутым в смертном вопле ртом. От этого страшного крика звенели стекла в окнах и в люстре под потолком. Потом Шейд протянул к Арье руки, сделал несколько шагов, но не дошел: замер на месте, кожа его побледнела, стала прозрачной, и сквозь нее стали видны десятки светляков — духи, с помощью магии запертые в его теле. Эти странные светляки дрожали, на глазах увеличиваясь в размерах, и наконец кожа Варога стала лопаться вдоль мышц, раздался хлопок, последовала яркая вспышка света, и духи вырвались на волю, разорвав Варога на части. Покружившись по залу, они тут же стали покидать его, с такой легкостью проходя сквозь стены, словно они были созданы не из камня, а из воздуха.
Эрагон постепенно приходил в себя; бешеный стук сердца замедлился, и он, чувствуя себя невероятно старым и усталым, с трудом подошел к Арье, которая стояла, опершись на стул и растирая шею ладонью. Она закашлялась, выплюнула кровавый сгусток, но говорить явно была не в состоянии. Эрагон коснулся ее руки и промолвил на древнем языке: «Вайзе хайль». И, чувствуя мощный отток энергии, использованной на исцеление Арьи, был вынужден тоже ухватиться за стул, ибо ноги почти не держали его.
— Ну что, лучше тебе? — спросил он шепотом, чувствуя, что действие заклинания завершилось.
— Да, спасибо, — тоже шепотом ответила Арья и одарила его слабой улыбкой. Потом мотнула головой туда, где только что стоял Варог: — Мы уничтожили его… Мы его уничтожили! И сами не погибли! — Она была явно поражена этим. — Мало кому удавалось убить Шейда и не погибнуть при этом.
— Это потому, что все они дрались в одиночку, а мы — вместе.
— Да, мы сражались с ним вместе.
— Ты помогла мне победить Шейда в Фартхен Дуре, а я помог тебе здесь.
— Да.
— Теперь я и тебя тоже буду звать Губительницей Шейдов.
— Мы оба теперь…
И Арья не договорила, прерванная протяжным горестным воплем Сапфиры. Дракониха, продолжая во весь голос вопить и причитать, яростно скребла по полу когтями, царапая и дробя каменные плиты, и молотила хвостом, громя мебель и сбивая со стен мрачные портреты хозяев здешнего замка.
«Их нет! Они ушли навсегда! Их больше нет!» — причитала она.
— Сапфира, что случилось? — воскликнула Арья.
Но Сафпира не отвечала, и эльфийка повторила свой вопрос, обращаясь к Эрагону. С трудом заставив себя произнести страшные слова, он сказал ей:
— Оромис и Глаэдр погибли. Гальбаторикс убил их. Арья пошатнулась, как от удара.
— Ох! — вырвалось у нее, и она так сильно сжала руками спинку стула, что побелели костяшки пальцев. Глаза ее мгновенно наполнились слезами, и слезы ручьем потекли по щекам. — Эрагон, как же… — Она протянула руку и схватила его за плечо, а потом вдруг оказалась в его объятиях, и он понял, что и у него на глазах слезы, и стиснул зубы, стараясь держать себя в руках и отчетливо понимая, что если сейчас разрыдается, то вряд ли сможет остановиться.
Так они стояли довольно долго, обнимая и утешая друг друга. Потом Арья высвободилась и спросила:
— Как это произошло?
— У Оромиса, видимо, случился очередной приступ, и пока он был бессилен, Гальбаторикс заставил Муртага… — Голос у Эрагона сорвался; он помотал головой и сказал: — Я лучше потом вам с Насуадой все расскажу. Она тоже должна об этом узнать, а я вряд ли смогу еще раз повторить свой рассказ.
Арья понимающе кивнула:
— Хорошо, тогда давай поскорее отправимся к ней.
