за это время Имперские легионы едва ли сумели бы противостоять новому вторжению южан.
В западных пределах оживилась всяческая Нечисть, забытая уже невесть сколько веков. Вольные вступили с ней в бой, однако даже этим непревзойдённым воителям пришлось наступить на горло собственной гордости – Круг Капитанов попросил помощи у Мельинского Престола. («Не может быть!!!» – схватилась за голову Тави, пояснив потом спутникам, что Круг Капитанов мог решиться на такое только в том случае, если б Вольным грозило не просто поражение – но всеобщее и полное уничтожение, включая стариков, женщин и детей.) Тарвус отправил три резервных легиона на запад, практически оголив северные рубежи и сведя на нет охрану самой столицы. Стражу Разлома он не решился трогать даже сейчас.
Неспокойно стало и на северной границе – вспомнили забытую было гордость остатки давным-давно вытесненных туда нечеловеческих рас. Всякие кобольды, гурры, гарриды и прочие твари, на которых в Мельине не обращали внимания чуть ли не с самого основания Империи. Полезли на юг тупоумные тролли, горные огры, увлекая за собой гоблинов и прочую мелюзгу. Для борьбы с этой новой опасностью Тарвусу пришлось даровать имперское гражданство вместе с иными правами и привилегиями воинственным свободолюбивым невысокликам, половинчикам, заочно благословляя их будущие набеги.
Маленькие лучники не подвели, встретив гоблинскую орду невдалеке от Хвалинского тракта. Наступление зеленокожих захлебнулось в их собственной крови – невысоклики били из луков ненамного хуже эльфов и Дану. Правда, и цена победы оказалась высока.
Дану тоже не остались в стороне. Верные договору, они отправили отряд лучников – семь десятков стрелков – на помощь своим низкорослым соседям. Никогда ещё Дану и половинчики не сражались плечом к плечу – а вот тут пришлось. И кто знает, если б не отвага и боевое умение закалённых воинов-Дану, та битва имела бы совершенно иной исход.
Урожай в последний год выдался скверным, слишком много рабочих рук пришлось оторвать от пашни, да и прошлогоднее нашествие саранчи не могло не сказаться. Цены росли, купцы, пользуясь тем, что Мельинскому Престолу нынче не до них, припрятывали хлеб, ожидая ещё более жирных времён, кое-где уже вспыхивали голодные бунты – и это несмотря на то что жатва только-только окончилась! Что же будет в марте, в апреле, как дотянуть до новинки?..
Клара хмурилась, слушая, платила за всё золотом, не скупясь и не торгуясь. Деньги для неё теперь мало что значили. Удастся её предприятие – она сможет купаться в этом самом золоте, не удастся – ей не будет нужно уже ничего.
Она собирала все факты, хоть сколько-нибудь каявшиеся Разлома. Не требовалось быть семи пядей во лбу, чтобы понять – последнее волшебство принесшего себя в жертву старого мага потребовало для своего завершения гораздо, гораздо большего, чем Клара сперва смогла даже представить, – и платой за поражение козлоногих послужил вот этот Разлом. На лике Мельина остался жуткий, уродливый шрам, отныне этот мир носил на себе метку козлоногих – и Клара отчего-то не сомневалась, что эти бестии вернутся. Мельин уже отравлен их ядом, и кто знает, как долго он сможет сопротивляться? Отчего-то в памяти встал рассказ Эвис – о гибели целого мира, оказавшегося под властью козлоногих.
Клара сжала кулаки. Вот чем надо заниматься, а не искать какие-то там Мечи, да ещё по заказу… она поспешно зажала себе рот: имя того, кому она дала своё Слово боевого мага, не следовало произносить даже мысленно. Да ещё эта глупая ссора с Игнациусом. Может, старый наставник и в самом деле прав и браться за этот заказ нельзя было ни в коем случае? Кто знает, на что способен этот, которого Архимаг Коппер упрямо называл Павшим, хотя, само собой, никто не мог сказать, откуда и почему он падал? Не означает ли, что Клара может ввергнуть мир в ещё большие беды, по сравнению с которыми даже козлоногие покажутся вполне мирными и симпатичными созданиями?
– Вот оно, поле-то, – вернул к реальности глубоко задумавшуюся чародейку голос Кицума. – Куда обещал, туда и привёл.
– Да, да, спасибо тебе, – рассеянно отозвалась Клара, оглядывая уныло мокнущую под частым осенним дождём раскисшую землю. – Теперь вы с Тави смотрите в оба! Чтобы ни одна душа и близко не подобралась, ни живая, ни мёртвая.
– Чего уж тут, милостивая госпожа, поле кругом чистое да ровное, никто и так не подлезет, – с неожиданной независимостью пожал плечами Кицум. – А кто подберётся, тот моей петельки попробует.
Клара внушительно посмотрела на клоуна, однако тот нимало не смутился.
– Иль не помнит милостивая госпожа, что я не просто так по ярмаркам шлялся, а Серой Лиге служил? Так что не извольте беспокоиться, никто ни слов ваших не услышит, ничего. Делайте своё дело, а я уж со своим как-нибудь справлюсь.
– Как-нибудь меня не устраивает, – огрызнулась несколько сбитая с толку Клара.
– Идём, Тави, – вместо ответа сказал Кицум. – Двадцать шагов от меня влево сделай и смотри на меня по сторонам даже и не пытайся, потому что если к нам кто по открытому месту и подлезет, так ты, Вольными воспитанная, его и подавно не увидишь.
Тави скорчила гримасу, однако же подчинилась.
Так они и пошли вперёд – и с каждым шагом у Клары всё сильнее и сильнее кружилась голова. Поле помнило бой, помнило каждое его мгновение, помнило каждого убитого. Впитав в себя кровь и людей, и гномов, и Дану, смертное поле не делало разницы между погибшими. Для земли, принявшей последний вздох умирающих, все они были равны.
Здесь дрались остервенело, забыв о собственных жизнях, здесь шли на железо так, словно у бойцов в запасе был не один десяток жизней. Здесь столкнулись друг с другом застарелая, любовно взращённая, выпестованная ненависть и жестокая новая сила, привыкшая сметать со своего пути все, хоть сколько- нибудь мешающее. Здесь столкнулись давние и непримиримые враги, столкнулись – и щедро полили землю собственной кровью, точно старались затушить бушующий на ней незримый пламень, не понимая, что тушить его следует внутри собственных душ – в первую очередь.
И ещё. Да, Клара не могла ошибиться. Даже не прибегая к волшбе, просто одним лишь только чутьём боевоro мага, чутьём рождённой в Долине она ощущала след чудовищного по мощи магического оружия. Этот след впечатался в землю, словно прочерченная плугом глубокая борозда; Клара болезненно сощурилась, словно под ярким солнцем – она чувствовала Силу всем своим существом.
Кто, как и почему в этом ничем не примечательном мире, одном из мириадов миров Упорядоченного, сумел создать оружие такой всесокрушающей мощи? Лоб Клары покрывался потом, несмотря на более чем прохладную осеннюю погоду, – оно и понятно: таким оружием можно взламывать скорлупки миров, точно орехи. Понятно, зачем они нужны Павшему; что и говорить, лакомый кусочек. А ведь она, Клара, и близко не подобралась ещё к Мечам! Что же будет, когда они окажутся у неё в руках? Может, тогда станет понятно, чего так испугался Игнациус?
Но в Силе Мечей одновременно кроется и их слабость – спрятать такую вещь от опытного мага практически невозможно, нужно потратить поистине пропасть усилий и времени, чтобы сплести отвлекающее маскирующее Мечи заклятье. Неужто такие артефакты – и остались скрыты от Павшего? Непонятно. Уж кого-кого, а подобных ему Клара недооценивать бы не стала, хотя кто может похвастаться, что в точности знает пределы их сил, знаний и возможностей?
Клара остановилась, потёрла налитые болью виски. Нет, тут что-то не так. Что стоило тому же Павшему пустить по следу Мечей целую свору магов и чародеев поплоше, не прибегая к её, Клары Хюммель, услугам? За таким Мечом тянется настоящая просека, и даже полуграмотный колдунсамоучка из девственных миров пройдёт по ней с закрытыми глазами.
Значит, не прошёл. Значит, или след Мечей ведёт в никуда, или это только первое обманчивое впечатление.
Так. Стоп. Кажется, это было здесь.
Клара остановилась. Она очень сильно подозревала, что след привёл её как раз на то место, где Алмазный и Деревянный Мечи столкнулись, так сказать, во плоти.
«И как это они не разнесли в клочья при этом весь мир Мельина?» – удивилась про себя волшебница. Высвобождение таких сил не могло пройти бесследно. рухнувшие горы, сменившие путь реки, бездонные пропасти на месте широких равнин и новые моря там, где тянулись песчаные безжизненные барханы, – вот самое меньшее, что следовало б ожидать там, где артефакты столь, невероятной мощи оказались ввергнуты
