освободителей. Командующий северной армией вторжения якобы отдал строгий приказ не трогать мирных обывателей, не чинить им ни разора, ни оскорбления; Император только хмыкнул, выслушав эти вести. Такое говорится всегда, на любой войне, когда победитель надеется не просто ограбить эти земли, а обратить в свой лен. Резать овец сразу при таких делах просто бессмысленно.
Северная имперская армия медленно отступала по тракту. Густые леса и болота вокруг, сейчас заваленные снегом и совершенно непроходимые, облегчали отход, однако противник словно бы и не чувствовал зимы. По тракту покатили санные обозы с фуражом, мукой для людей и овсом – для коней; надежды имперцев, что холод и бураны задержат привыкших к куда более тёплым краям семандрийцев, не оправдались. Конница врага наступала решительно, стараясь отыскать малейшую щель в окружавших тракт лесах, чтобы обойти и отрезать имперскую пехоту. Два уставших и уменьшившихся числом легиона отходили к Буревой гряде, безлюдным и диким местам, где тракт проходил через узкое дефиле, а окрестные холмы с крутыми и обрывистыми склонами легко было, облив те же склоны водой, превратить в неприступную крепость. Обойти Буревую оказалось бы не так легко, на много лиг к югу тянулась ненаселённая дикая местность без дорог, деревень и замков. Демтский анклав остался далеко позади. Спускавшийся с севера язык диких дебрей, славный своими меховыми промыслами, мог бы послужить Империи надёжной защитой.
Третий, Пятый, Десятый легионы твёрдо удерживали правый берег Суолле. Враг хозяйничал в Саледре, и с этим уже ничего нельзя было поделать. Неширокая здесь река однако служила надёжной защитой – Суолле в верхнем своём течении не замерзала даже в самые лютые морозы, а охотников перебираться вплавь по такому холоду у семандрийцев, само собой, не нашлось.
Казалось, война остановилась. Империя уступила земли к востоку от Суолле, и любой грамотный командир вторгшихся уже послал бы послов с предложением перемирия и переговоров. Успех следовало закрепить, пока из глубины не подошли свежие легионы, заставляя вновь колебаться весы фортуны. Однако ни послов, ни предложений так и не последовало.
– Ваше императорское величество, – низко и почтительно поклонился гном. – Прикажете доложить, как продвигаются работы? Подведен под крышу Второй Ремесленный квартал в…
– Я не о том, Баламут. Я знаю, что мастера-гномы верны слову, и могу лишь поблагодарить тебя. Доставляется ли вам всё потребное?
– Благодарение престолу, мы благополучны, – учтиво ответил гном. – Но Твоё императорское величество позвало ведь меня совсем не за этим?
– Верно, Баламут. Я позвал тебя, чтобы спросить: станете ли вы, опытные воины, сражаться за Империю? Встанет ли ваш хирд рядом с моими легионами?
Баламут нахмурился и опустил голову. Большие руки гнома с въевшейся в кожу гарью, с обломанными ногтями сжались в кулаки.
– Да простит меня Император…
Правитель Мельина молчал. Молча смотрели со стен и портреты знаменитых консулов и императоров прошлого. Баламут смущённо прокашлялся.
– Да простит меня Император, эта война – не наша война.
– Я знаю, – спокойно ответил Император. – Это война людей, невесть почему вцепившихся друг другу в глотки. Сила Гномов не имеет никакого отношения к ним. Даже если Каменный Престол лишил вас дома, это ещё не причина вставать под знамёна злобной Империи, с которой вы совсем недавно сражались, и притом не без успеха.
– Мой Император говорит моими словами, – с достоинством поклонился гном.
– Хорошо. Давай посмотрим чуть шире. Мельин будет отстроен. Не сейчас, не на следующий год – через пять лет, через десять, неважно. Что вы станете делать тогда?
Баламут пожал широченными плечами.
– Работы всегда много. Много городов, много крепостей, много мостов и трактов. Мы умеем строить, мой Император.
– И нет ничего, что побудило бы вас выступить на моей стороне? Ни полные права свободных граждан Империи, ни…
– Мой Император, – прервал его гном. – Никакой рескрипт, указ или закон не сделает нас полноправными гражданами Империи. Люди всё равно будут завидовать нам, бояться нас и ненавидеть. В нас будут швырять сперва комками грязи, потом камнями, а потом полетит и кое-что поострее – арбалетные стрелы, например.
– А как насчёт мести? – медленно проговорил Император. – Каменный Престол послал вас в бой. Своих лучших воителей. Вы несли с собой величайшую реликвию вашего народа, возвращённую, я полагаю, непомерной ценой. Вы сражались подобно героям легенд, подобно тем гномам, что опрокинули Дану возле самой их столицы. Вы снискали немалую славу. И хотя многие мои верные центурионы и легаты пали от вашей руки, я отдаю должное и вашему мастерству, и вашему мужеству. Я – отдаю, а ваши же сородичи, Каменный Престол, отказались от вас. Бросили на обочине, словно бесполезную тряпку. А ведь я предлагал им вас выкупить. Да что там выкупить! Я могу отпустить вас и без всякого выкупа. Но вход в ваши же горы вам закрыт. Неужели этого недостаточно?
Гном тяжело, исподлобья смотрел на Императора. Однако правитель Мельина был не из тех, кто опускает глаза.
– Ты ничего не понимаешь, господин. Каменный Престол непогрешим и не может ошибаться.
– Вот даже как! – Император откинулся в кресле. – То есть даже если тебя внезапно схватят и осудят по ложному обвинению, ты скажешь – да, я виноват, потому что так изрёк Каменный Престол?
Гном опустил голову.
– Нет, Император. Я буду знать, что я невиновен. Но Sщщrдz Эpъп, Сила Гномов – только в единстве. Для всех это единство олицетворяет Каменный Престол. Никто не может занять его без благословения Духов Гор. В это верят почти все гномы. И если Каменный Престол укажет на меня и скажет – ты преступник и должен быть казнён, я буду знать – это во имя высших интересов. Гномы не могут, не должны усомниться в правоте Престола. Это означало бы наш конец. Мы выжили только потому, что были верны. Мы поднялись и после первой войны с Дану, мы победили во второй, мы были на волосок от победы над вами, людьми, в союзе с теми же Дану…
– Верно, – кивнул Император. – Верность Престолу как идее… хотел бы я, чтобы мои подданные обладали хоть малой толикой такой же верности… И всё-таки, Баламут, друг мой, я скажу тебе так: есть нечто, что вы очень-очень хотите получить назад.
– Это что же? – хрипло спросил гном, подаваясь вперёд.
– Нет, нет, не Драгнир, – покачал головой Император. – Алмазного Меча у меня, к сожалению, нет. Но я могу предложить вам обратно ваши исконние владения под Хребтом Скелетов и Царь-Горой. Я хотел бы, чтобы между гномами и людьми был союз. Чтобы мы торговали, а не проливали бессмысленно кровь друг друга. Я был в другом мире, Баламут, в очень далёком мире… и видел, что случается, когда это простое и, казалось бы, очевидное правило не соблюдается. – Он наклонился, глаза смотрели прямо в лицо Баламуту. – Я хочу предложить вам вернуться в ваши древние подземные храмы и мастерские. Я, как ты знаешь, уже отменил дурацкие бирки. Враг, что идёт на нас, слишком силён, чтобы мы продолжали бы играть в дурацкие игры взаимной вражды.
– Это Семандра-то? – всхорохорился гном. – Это она-то слишком сильная?
– Семандра – тьфу, ерунда, ничто по сравнению с тем, что может двинуться на нас, – негромко произнёс Император. – Я уверен, что это вторжение задумали не за Селиновым Валом.
– А где же? И кто? – ехидно поинтересовался гном.
Император молча взглянул на него – и ухмылка Баламута живо исчезла.
– Враг из Бездны, мой добрый гном. Из Бездны, что не имеет ни дна, ни прозвания. Там, где засели похитившие мою Императрицу. Я видел многое в том мире, куда меня провела дорога Разлома, Баламут. И не хочу, чтобы это повторилось у нас дома. Хватит с нас пиратов и конников Семандры. У меня нет доказательств, Баламут, но ты знаешь, что я не имею привычки лгать даже во спасение.
– Крепость Императорского Слова известна народу Гномов, – несколько напыщенно провозгласил Баламут. Подгорное Племя отличалось-таки известной любовью к помпезным и торжественным формулировкам.
