Война мага. Том 1. Дебют

– Я вновь хочу отправить послов к Каменному Престолу. Но даже если он вновь ответит презрительным молчанием или, что хуже, отошлёт мне обратно головы послов со ртами, набитыми помётом летучих мышей, я не собираюсь отступать. Я предлагал и предлагаю вам, трудящимся над восстановлением моей столицы гномам, взять во владение Хребет Скелетов.

– Став, разумеется, твоими подданными?

– Став моими союзниками. Управлять вашими подземными делами я всё равно не смог бы при всём желании.

– Но мог бы раздать нас во владение твоим баронам…

– Баронам! В уме ли ты, почтенный гном?! У меня в разгаре не только вторжение Семандры, но и открытый баронский мятеж. А ты говоришь – раздать баронам… Я предлагаю вам создать своё царство под Царь-Горой, а уж потом самим решать, пойдёте вы под тяжёлую руку Каменного Престола или станете жить своим умом.

– Но до этого хирд должен встать рядом с легионами, – уточнил Баламут, яростно теребя бороду.

– Да, мой добрый гном. Для этого хирд, столь блистательно показавший себя на поле брани, должен встать рядом с моими легионами, что из последних сил удерживают сейчас врага на востоке. Ничего не даётся бесплатно в этом жестоком мире.

Баламут тяжело вздохнул.

– Получить обратно Царь-Гору – извечная мечта каждого гнома с той самой минуты, как мы её покинули, – признался он наконец. – Но цена… предать Каменный Престол… И… стать наёмниками… по доброй воле… мы восстанавливаем твой город по закону войны. Мы всегда можем оправдаться, что пребывали в твоей воле…

– А разве получить обратно вашу священную гору – требует каких-то оправданий? – резко сказал Император. – Тебя заботит, что скажет Каменный Престол. А что скажут ваши дети, которые будут знать, что Царь-Гора вернулась к ним потому, что их отцы не пожалели себя, встали вместе с людьми на пути хаоса и распада, вместе держались за меч и потому победили? Разве ты не хочешь этого? Разве это было б несправедливо? Разве не пожертвовали бы вы все с готовностью жизнями – чтобы только вырвать Царь- Гору из рук ненавистных хумансов? Молчи, гном, я достаточно слушал тебя! – теперь Император казался по-настоящему грозным. – А теперь, когда у тебя такая возможность, ты мнёшься и торгуешься, словно на рынке! Императорское слово или принимается, или отвергается, гном. Третьего не дано.

Баламут сперва порывался что-то ответить, чуть ли не прервать правителя Мельина, но потом притих, опустил голову и долго сидел так, пялясь в пол – полы в императорском дворце, как и сам дворец, были единственным, что уцелело в Мельине после той страшной ночи, первой ночи войны с Радугой.

– Ну так что, Баламут? – наконец прервал его Император. – Молчать в присутствии коронованной особы в ответ на её, особы, прямые вопросы – этой привилегией в Мельине пользовались считанные единицы.

– Мой Император… – гном остановился, прочистил горло. – Мы будем сражаться. За Империю и за Царь-Гору.

Император медленно откинулся на резную спинку трона. Он не собирался играть с Баламутом – прикидываться, что ему всё равно.

– Я знал, что ты можешь говорить за всех, Баламут, – медленно сказал Император. – Как ты предпочтёшь, чтобы тебя называли? Не этим же прозвищем, да не прогневаются на меня за его использование все боги, если они только есть.

– Я предпочту, чтобы меня называли Баламутом, с разрешения моего Императора, – слегка поклонился гном. – И да, я могу говорить за всех. Мой Император прав – у какого гнома сердце не дрогнет, когда он услышит слова «получить обратно Царь-Гору». Уходя, наши предки обрушили коридоры, так что даже самые отчаянные охотники за самоцветами не проникли вглубь… к самым главным залам. Мы разберём завалы… восстановим своды… и пригласим Императора Людей в Сердце Горы.

– Смелое приглашение, – с соответствующей моменту торжественностью ответил Император. – Я принимаю его с радостью и признательностью, но… разве не есть Сердце Горы нечто священное, лицезрение коего недопустимо ни для кого, кроме одного лишь Подгорного Племени?

– Я полагаю, – лицо Баламута сделалось холодным и непроницаемым, – мы сделаем исключение. Для такого случая.

Уже откланявшись и идя к двери, гном вдруг обернулся.

– Да простит мне мой Император давешнее непонимание.

– Ты о чём, Баламут? – прищурился правитель Мельина.

– Тогда, на совете… я не сразу понял, как мы можем помочь тем пяти легионам, которые повелел срочно создать мой Император…

– А, – в голосе Императора сейчас слышался один только лёд. – Ты понял. Ну что ж, хорошо. Ты прав, мой добрый гном. Если хирд поможет задержать врага на Суолле, я на самом деле смогу вывести весной в поле не разномастную толпу, смазку для семандрийских клинков, а пять настоящих легионов…

– Но для этого мы должны остановить их сейчас, – медленно проговорил Баламут.

– Ты совершенно прав. Мы должны остановить их сейчас. А теперь разрешаю идти, Баламут. Тебе, мне кажется, есть над чем подумать. А именно – как преподнести мои слова твоим сородичам.

Гном ничего не ответил. Поклонился и молча вышел.

* * *

…Сородичи Баламута побросали работу. Разнёсся невероятный слух – слух, сперва дикий и безумный, тем не менее обрастал подробностями, деталями, которые, всё больше и больше согласуясь между собой, говорили лишь об одном – что весть правдива.

…Гномам вернут отобранное при сдаче оружие. Гномы вновь построят хирд на поле боя. Они вновь станут сражаться с хумансами – с теми, кто вторгся в Империю. И за это они получат назад свою Царь- Гору.

Царь-Гора – и гномы разом умолкали, их рты раскрывались, и пальцы сами вцеплялись в бороды или лезли чесать затылки. Владыка людей добровольно отдаёт такое сокровище! Откуда вышел сам Драгнир, Алмазный Меч! Место, полное Силы, олицетворение магии гномов!

За это стоит сразиться. Тем более – не с Дану и не со своими же сородичами. С людьми…

Хищно щурились глаза, сжимались кулаки, деревенели скулы, и на них вспухали желваки.

Приняв решение, Император не любил мешкать.

Правитель Мельина держал слово. Арсеналы столицы открылись. Гномы получали назад оружие – шум, гомон, ругань, свалка, каждый из воителей Подгорного Племени искали именно свои доспехи, свой топор или пристрелянный арбалет. Император мог бы приказать навести порядок, однако вместо этого распорядился вообще отвести от оружейных всех до единого легионеров. Пусть гномы разбираются сами.

И они действительно разобрались. На это ушёл весь день, и вся ночь, и весь следующий день, однако к вечеру Баламут потребовал срочной аудиенции; получив же её, отрапортовал, что хирд полностью вооружён, снабжён припасами, тёплой походной одеждой, повозками, тяжеловозными лошадьми, пивом и готов выступить немедленно.

Обычно гномы всегда шли в бой под клановыми знамёнами – когда армия Каменного Престола только начинала свой поход, над её рядами плыли штандарты таких славных родов, как Эдсе-Убийцы Людей, Тхарна-Камнекрушителя, Мгара-Победителя Эльфов и других; эти знамёна оставили по себе долгую память в имперских пределах. Однако эти стяги после Мельинской битвы окружённые, потерявшие надежду на прорыв гномы вручили победителям – в знак своих мирных намерений; не желая прибавлять гномам унижения, Император не принял знамён, штандарты остались у старших родовичей; однако сейчас ни одного из некогда гордых стягов не развевалось над рогатыми гномьими шлемами. Вместо них гномы подняли одно для всех, новое знамя – в красном круге силуэт Царь-Горы, над ней – имперский василиск, а ниже – скрещенные молоты, кузнечный и боевой.

Никогда не случалось такого, чтобы на штандарте Подгорного Племени появлялись бы символы человеческой Империи. Гномы и Люди порой выступали как союзники – против тех же Дану, – однако чтобы гномы шли в бой под знаком василиска – такого не случалось с момента сотворения мира.

Хирд маршировал через Мельин. И нельзя сказать, что на своём пути гномы