заставит тебя странствовать меж мирами. На востоке громадной державы начинали таять снега, и крутые берега Суолле, несколько месяцев сдерживавшие натиск перешедших Селинов Вал семандрийцев, очистятся от льда. Кручи станет возможно штурмовать. В верхнем течении быстрая река и вовсе не замерзала, так что очень скоро можно будет спустить плоты.
К восточным пределам один за другим отправлялись новые легионы: Восемнадцатый, Девятнадцатый, Двадцатый… Им предстояло заткнуть дыры в имперском строю. Раньше к подчинявшейся лично Императору панцирной и лёгкой пехоте прибавились бы многочисленные отряды баронских ополчений. Но это раньше. Некоторые из знатных фамилий остались верны престолу, справедливо полагая, что перейти на сторону мятежников они всегда успеют.
Мало всадников, совершенно нет конных лучников, а внутренние моря перекрыты пиратами и не пошлёшь на южное побережье за наёмной конницей. Императору придётся наступать пехотой, бросать имперские когорты против лёгких, подвижных верховых копейщиков и стрелков Семандры. Легионы умеют стоять под стрелами, умеют нападать, подобно гномам, тесно сбив щиты, закрывшись ими со всех сторон и выставив копья. Но догнать семандрийцев, во всяком случае, их кавалерию, они не смогут. И тут не помогут даже взявшиеся за оружие гномы.
Остаётся только одно – навязать Семандре генеральное сражение. Заставить их биться не на живот, а на смерть. С тем, чтобы легкая конница, составлявшая, наверное, две трети вражеского войска, угодила бы в кольцо, оказалась между несколькими легионами.
Легко сказать. Когда армии вторжения растянулись на две сотни лиг, от Буревой гряды на севере до южного Сельме – как их стянуть в одно место? Семандрийцами командуют не глупцы. Наверняка они заручились и поддержкой мятежных баронов. Пока ещё легионам не ударили в спину, но этого следует ожидать в любой момент.
Донесения с рубежей заставляли Императора в ярости стискивать эфес. Лёгкая конница Семандры в последние недели зимы не стала биться лбом о политые водой и скованные льдом кручи суолльских берегов. Притягивая к себе у Сельме, Згабе и Саледре семь полных легионов, враг двинулся севернее, обходя левое крыло армии, прикрывающей пути в глубь Империи. Там, в холмистых верховьях Суолле, подле Лушона, следовало ждать главного сражения этой весны.
Кое-как обученный Двадцатый легион срочно выступил туда – в случае непосредственной угрозы Лушон мог рассчитывать лишь на городовое ополчение да взявшихся за оружие пахарей. А поскольку Семандра старательно распускала слухи, что под её властью простому люду жить станет легче, надёжность подобных ополчений внушала закономерные опасения. Дешт и Зебер пали именно так – люди просто открыли ворота. Верные долгу легионеры отступили. Быть может, правильнее было б предать мятежные города огню, чтобы, по крайней мере, ничего не досталось бы Семандре, но Тарвус не дерзнул отдать подобного приказа. И он был прав.
Но Лушона было мало. От Демта густые колонны вражьей конницы споро шли на юго-запад, к крупнейшему городу восточных областей внутренней Империи – Илдару, и прикрыть это направление было уже нечем. Спешно сколоченные Восемнадцатый и Девятнадцатый легионы направлялись туда.
А Первый легион, «Серебряные Латы», по-прежнему оставался в Мельине. Хотя проверенные временем и делом ветераны открыто роптали.
…Их черёд настал лишь весной, когда сошли снега. Выскребя остатки военных запасов, Император двинулся на восток. Потоки семандрийской конницы, обтекавшие запруды легионов, несколько приостановились. Всадникам оказалось не с руки сражаться среди крутых холмов и узких, заросших непроходимым шиповником долин вокруг Лушона. Командовавший обороной легат всего с тремя когортами сумел внушить горожанам необходимость сражаться, и без малого три тысячи ополченцев с длинными луками и восьмифутовыми пиками вполне успешно сдерживали натиск горячих, храбрых, но не всегда согласных биться насмерть и до последнего человека семандрийцев.
К тому же «с той стороны» начали просачиваться жутковатые вести. В давно, ещё по осени павших Лакме и Луоне, больших ремесленных городах, семандрийцы предали жуткой публичной казни всех попавших в их руки легионеров.
– Это не просто так, – прорычал Император, дочитав донесение и в ярости швырнув свиток на пол походного шатра. – Это не казнь, Клавдий.
– Позволено ли будет мне спросить моего Императора, что же это в таком случае? – Клавдий, первый консул Империи, не остался в Мельине с «Серебряными Латами», вновь заявив, что пойдёт в бой хоть простым латником, но своего повелителя не покинет. Мельином распоряжался избранный купечеством (самым рьяным к отстройке города сословием) старшина.
– Это жертвоприношение, консул, – Сеамни осторожно подобрала свиток, развернула, глянула, тотчас ойкнув и прикрывая рот ладошкой. – Не что иное, как жертвоприношение. Тринадцать легионеров казнены столбованием, а до того – оскоплены. Кровь собрана в чашу и сожжена на алтаре – камне, который специально притащили сюда. Культ Слаша Бесформенного, – тихонько добавила Сеамни. – Некогда Дану воевали с ними… но считалось, что его служители сгинули давным-давно…
Консул Клавдий наморщил лоб. Он отлично умел управляться с легионами, но о культе какого-то там «бесформенного» слышал впервые. Император – нет, но и ему пришлось изрядно покопаться в памяти, прежде чем он извлёк на свет порядком запылившиеся познания, выученные ещё в детстве уроки. Можно даже поблагодарить Сежес – учили его на совесть.
Некогда в мельинских пределах и вокруг них хватало приверженцев древних богов – пока не поднялись во всей своей мощи семицветная Радуга и Церковь Спасителя. Мир с любовью меж ними царили далеко не всегда, но когда дело касалось борьбы с «незаконным чародейством» или «безбожными язычниками» (владевшими своей собственной магией), тут они не ссорились.
Слаш Бесформенный ничем особенно не выделялся в ряду других мелких Владык. Когда-то давно ему приносили человеческие жертвы. Как, впрочем, и целому сонму иных. Когда дошло до мечей и копий, это помогло, но не слишком.
Ещё один кирпичик в стене, подумал Император. То, что это не простое вторжение, ясно стало с самого начала. Кто-то старательно раскопал, отыскал, вытащил из забвения служителей старых богов. Кровавые жертвы, принесённые правильно, – великий источник силы. Когда-то, помнилось, в первые годы Смертного Ливня простой люд пытался таким образом отвести беду – и немало женщин, обвинённых во всём, что угодно, окончили свои жизни на кострах или распятыми на древесных ветвях, поживой для хищных птиц.
Он, Император, может (и должен) сокрушить армию Семандры в поле. Но победа не окажется полной, если не падут также и те неведомые кукловоды, кто выпестовал всё это вторжение.
Невольно Император покосился на левую руку. Белая перчатка снята, страшное оружие ждёт своего часа в надёжно запертом ларце, осталась только память о нём – мелкие шрамы, плотно лёгшие от плеча до запястья в тех местах, где лопались кожа и жилы, извергая обратившуюся в пламя кровь.
Козлоногие. Те, кто, по словам Сежес, руками Императора сокрушили Радугу. Предположить, что теперь руками Семандры они же сокрушают уже его самого? Вполне возможно. Первый удар не удался, но это не значит, что не последует второго. Или третьего.
А за спиной ушедшей на восток армии остался незакрытый, тяжело дышащий зловонными живыми туманами Разлом. Смутная и неясная угроза, о которой он, Император, забывать тоже не имеет права. Но нет сил, не хватает войск, чтобы одновременно перекрыть все направления. На восход уже и так брошено четырнадцать легионов из двадцати одного. И хирд гномов впридачу.
Широкий тракт, ведущий из самой столицы до пограничной крепости Ангра на Селиновом Валу, заполнился войсками. По здравому размышлению, Император повёл с собой и Первый легион, по-новому полностью укомплектованный, сорок восемь сотен тяжёлой пехоты (сорок манипул по сто двадцать человек или, если того требовала обстановка, десять когорт по четыреста восемьдесят), двенадцать сотен легковооружённых лучников (эти строились по манипулам и придавались когортам) и шестьсот – или двадцать турм – всадников. По этому образцу вскоре должны были быть переустроены остальные легионы Империи. Прежние тяжёлые когорты в восемьсот мечей должны были уйти в прошлое.
Пираты с наступлением весны и окончанием затяжных зимних штормов вновь примутся терзать и без того измученное побережье, но изнемогавшая береговая охрана всё-таки получила некую передышку. Возникшие кой-где анклавы морской вольницы Император приказал блокировать. Время штурмовать их
