и отвёл сторожевые легионы. Волки эти стали настоящим бичом. Сильные, злые и бесстрашные, они нападали на всё, что движется. Мало кто отваживался ездить по зимникам этой порой, не только в одиночку, но даже и малыми обозами. Сбивались караваны по сотне и больше саней, да только сбивались редко – край тяжело ранило гражданской войной с Радугой и потом уже – Разломом, торговля и ремёсла пришли в упадок, по трактам стало практически нечего возить.
Волки нападали даже на деревни. Мощные когти и ещё более мощные зубы ухитрялись справляться с крышами и лёгкими чердачными дверцами. Излюбленной тактикой бестий стало запрыгнуть на соломенную крышу избушки, разрыть её и оказаться внутри. Прочные входные двери и запоры не спасали. Если на доме не оказывалось достаточно прочных ставень, волки врывались внутрь через окна. Число разорванных и загрызенных людей перевалило за сотню. И хотя немало чудовищ тоже рассталось с жизнью, битые меткой стрелой или рогатиной, число волков не убывало. Поселяне пуще всего остального боялись больших стай, потому что злоба хищников, казалось, росла от их числа.
Здесь было даже хуже, чем в Севадо.
Император только сжал зубы и пообещал дрожащему старосте прислать легионеров, «как только это окажется возможно».
…Оставив позади замок-призрак, маленький отряд двинулся дальше. Мальчишки подавленно молчали, даже Сульперий приуныл. Они и так уже оказались существенно дальше от дома, чем рассчитывали. Император полагал отпустить их в первой же центурии, лагерь которой встретится им; однако пустынный Тракт летел под копыта коней, а отряду не встретилось ни одного легионера. Тарвус и Клавдий увели отсюда всех, способных носить оружие. Равно как и неспособных.
И всё-таки мало-помалу страна вокруг оживала. Некогда разорённое гномьим нашествием (спустившись с северо-запада, армия Каменного Престола первой подступила к Шаверу), провинция не успела до конца оправиться, когда грянула новая беда – Разлом. Понятно, что достатка в новоотстроенных домах это не прибавило. И всё же, оставив позади шесть конных переходов, Император и его спутники оказались, наконец, в местах по былым меркам бедных, но всё же не так сильно смахивавших на кладбище. Мальчишки за время пути успели даже подзабыть о зловещем пустом замке с серой тряпкой над крышами, но Император, само собой, не забыл. Однако суровая зима на самом деле помогла – мертвецов расклевали птицы, растащило оголодавшее зверьё, но пока что зараза не пошла дальше. Страшных серых флагов не показывалось.
Зато встретился наконец настоящий замок, уже не покинутый, живой. Узкая дорога к нему оказалась наезженной, и над трубами поднимались дымки. Мощное предмостное укрепление, подъёмный мост, защищённый тремя кольцами частокола, рвы с тщательно политыми водой и обледеневшими стенами, обветшавшие, но крепкие и высокие башни, какие не сразу сокрушит даже самый мощный таран. Над воротами, узкими, едва протиснется одна телега (так строили в пору Смутных Лет, пору междоусобных войн всех против всех), на резком, холодном ветру вился флаг – белая зубастая акула на голубом поле, обрамлённом алыми и черными барбадерами.[10]
– Акула. Барон Струг, – проговорил Император. – Не знал, что у него и тут владения…
Створки из потемневшего дуба были накрепко заперты, мост, правда, оказался опущен.
– К осаде они тут готовятся, что ли? – подумал вслух Император. По его знаку один из мальчишек выехал вперёд, гордо избоченился и поднёс к губам изогнутый рог. Паренёк долго ждал этого момента – протрубить у стен баронского замка простой и строгий сигнал, означавший: «Император тут!»
Наверху, на втором флагштоке, рядом с большим знаменем вилось и второе – узкое треугольное полотнище с той же акулой, только на чисто-голубом фоне.
Штандарт Висемерра Струга, главы баронского дома Стругов.
Ворота оскорбительно долго не открывали. Наконец скрипнуло смотровое окошко.
– Хто такии? – фыркнула появившаяся в проёме морда.
Сульперий кашлянул, подал коня вперёд.
– Не видишь, что ли? – голос у парня ломался, слова звучали то дискантом, то басом. – Его величество Император! Владыка Мельина, господин Юга и Севера, повелитель Запада и Востока, держатель…
Официальный императорский титул в Мельине был, как и положено, длинным и донельзя цветистым.
– Шо? – буркнул стражник, с великолепным презрением сплёвывая коричневую табачную жвачку. – Анператар? Дык сгинул он давно. Нема у нас теперь анператаров.
– Глаза разуй, невежда! – взвизгнул Сульперий. – Вот он, Его императорское вели…
– Хорош трындеть, – равнодушно бросил дружинник. – Мало ль хто к воротам подскачет и в рог затрубит? Сгинул анператор, за эльфкой своей богомерзкой, Спасителем отвергнутой, в бездну адову бросился. И пропал тама. О том каждый малец в Мельине ведает. Валите отсюда, голозадые! Не то бельта[11] не пожалею, потрачу на хамов, чтобы знали, как к его высокоблагородной светлости барону в ворота ломиться.
Окошко с треском захлопнулось. Сульперий растерялся.
Император молча толкнул коня каблуками. Сейчас нельзя показывать слабость. Эти мальчики вокруг него – зерно новой Имперской армии, сколь бы мало оно сейчас ни казалось. И оттого, как он, Император, поведёт себя сейчас, зависит – пойдут ли эти ребята за ним в огонь и воду. И смогут ли увлечь за собой других.
На левой руке слабо шевельнулась приснопамятная белая перчатка.
Давно, давно не приходилось вступать тебе в дело…
От кончиков пальцев побежали тонкие горячие змейки. Тепло растекалось по кисти, поднималось выше запястья, к локтю, достигло предплечья… Когда-то, при штурме башни Кутула, перчатка вскрыла все вены на руке Императора и выше, от костяшек чуть ли не до ключицы. И сейчас вновь он ощутил стремительный, болезненный укол чуть пониже локтя; из-под латных пластин брызнула горящая кровь, и пламенный кулак грянул в створки баронских ворот.
Мальчишки эскорта не успели даже рты раскрыть. Тайде негромко вскрикнула. Преграду смело играючи, ворота сорвало с петель и размололо в щепки. Огонь растёкся по груде обломков, и старый дуб, прочный почти как камень, немедленно вспыхнул. Незадачливого стража отшвырнуло шагов на двадцать, и теперь он лежал на спине, словно краб в своем панцире, слабо суча ногами. Трое его соратников приросли к земле, выронив шипастые регарды.
– Вот так, – негромко произнёс Император. Левую руку он не чувствовал, но так случалось всегда. Перчатка позаботится и о том, чтобы не погубить своего хозяина, чтобы не забрать у него слишком уж много сил.
В тот миг он даже не подумал, почему перчатка продолжает покорно выполнять его приказания, ведь если весь план подбросить ему эту вещь был хитроумной ловушкой, то, значит, либо ещё действует старый план, либо враг уже придумал новый.
Император, Сеамни и ошалевший от всего случившегося эскорт медленно въехал в ворота замка.
От кордегардии и казармы, с надвратных башен уже бежали дружинники, наверху, на гребне стены, мелькнули арбалетчики. Император даже не повернул головы. Испуг и растерянность его мальчишек сменялись полудетским восторгом, теперь они готовы были идти за своим Императором в огонь и воду, а если потребуется, то и дальше.
Замок имел довольно глубокий двор перед вторым кольцом стен. Вдоль внешнего пояса укреплений теснились хозяйственные постройки, конюшни, хлевы, амбары и тому подобное; там застыли, оцепенев, прочие обитатели замка – скотницы, грузчики, птичницы, подметальщики и прочая челядь; в противовес дружине барона Струга, храбростью они не отличались.
Тишина сменилась истошным многоголосым визгом, женщины бросились врассыпную, бросая подойники и лукошки. Пешие кметы, копейщики и щитоносцы, однако, не растерялись. Висемерр Струг вышколил их как следует. Дружина быстро сомкнула строй, прикрылась щитами, нагнула пики и разом шагнула вперед, повинуясь короткой и злой команде старшины. Сам старшина смачно плюнул на каменные плиты и вскинул наперевес внушительного вида двуручный меч.
Переговоры тут вести явно не собирались.
Сеамни осторожно коснулась тонкими пальчиками окровавленного наплечника с василиском.
– Гвин, позволь мне… – она откинула капюшон и подала своего конька вперед. Конёк испуганно
