Багажный вагон оказался последним в составе. Под потолком у входа в него тускло мерцала лампочка, освещая груды чемоданов, ящиков, коробок, контейнеров. Между ними тянулся узкий проход. Пробираясь по нему, Флора крепко держала Кристофа за руку, стараясь не зацепиться подолом тонкого вечернего платья за какой-нибудь гвоздь. Настороженно оглядывалась по сторонам.
– Я ничего не чувствую, – прошептала она. – Ты уверен, что это здесь?
Он молча показал ей в конец помещения. Там стояли пять ящиков, каждый был помечен клеймом с изображением руки, держащей весы.
– Товар вьесчи, – кончиками пальцев Флора прикоснулась к черной отметке. – То, что ты почувствовал, находится в каком-то из них?
– Да. Но я не пойму, в каком. – Кристоф отодрал полосу металла, опоясывающую ближайший контейнер. – Придется открывать все по очереди.
– Негоцианты вряд ли придут в восторг, когда узнают, что их контрабанду вскрывали, – заметила Флора, однако в ее голосе не было осуждения. Она не меньше кадаверциана желала знать, что скрыто внутри.
Кристоф дернул крышку. Выходя из дерева, заскрипели гвозди.
– Кофе, – разочарованно сказала леди, открыв упаковку. Потянула носом воздух и определила: – Сорт «Мокко». Ничего особенного. Что в следующем?
Во втором оказались пряности. Едва Кристоф открыл ящик, как в воздухе поплыл запах гвоздики и перца. В третьем лежало несколько свертков тонкой материи, расшитой золотистыми нитями. А в них были завернуты изящные кованые сосуды, каждый размером с чайную чашку.
– Очень мило, – задумчиво произнесла Флора, рассматривая находку.
– Надеюсь, тебе не пришла в голову мысль прикарманить что-нибудь? – усмехнулся Кристоф, наблюдая за ней.
– За кого ты меня принимаешь?! – Она гордо вскинула очаровательную головку и с видимым сожалением завернула бронзовую чашу обратно в ткань.
Открыв грубо сколоченную деревянную крышку четвертого ящика, кадаверциан увидел еще одну – черную, гладкую с потускневшим орнаментом по краю. И здесь под клеймом вьесчи стоял иной знак – три золотых осы.
– Нахтцеррет! Нет, Крис, подожди, не трогай! – Флора решительно взяла колдуна за локоть, не позволяя открыть содержимое ящика. – Я сама. Вряд ли они везут для тхорнисхов кофе или пряности. Это может быть опасно. Мало ли что там. «Могильная гниль», например.
Кристоф посмотрел на нее с веселым недоумением.
– Что я слышу, Леди?! Вы готовы рисковать собой. Ради меня?
– Я вовсе не собираюсь рисковать, – тут же ответила она с легкой досадой. – В отличие от некромантов, против даханавар пока еще не придумано никакого оружия. И, прошу тебя, не говори снова о том, что не примешь помощь от женщины!
– Даже не собираюсь. Второй раз я не могу лишиться шанса наблюдать твое великодушие. – Кристоф отступил на шаг, с улыбкой глядя на Флору, решительно открывающую саркофаг.
Она сдвинула крышку, заглянула в ящик, секунду рассматривала содержимое, а затем произнесла с величайшим отвращением:
– Какая мерзость. – Оглянулась на некроманта. – Это по твоей части.
Колдун подошел. В черном саркофаге лежало мертвое тело. Прекрасно сохранившаяся мумия. И кто-то в прошлом очень искусно поработал, создавая ее. На человеческом торсе – голова шакала. Длинные передние конечности гориллы с кистями, раньше принадлежавшими смертному. В их пальцы вшиты острые загнутые когти. Ноги, покрытые шерстью, с коленями вывернутыми назад. В кожу на груди вставлены твердые костяные пластины. Из шеи растет воротник длинных шипов.
В руках создание неизвестного некроманта держало золотой диск, расписанный письменами.
– Что это? – тихо спросила Флора из-за плеча кадаверциана.
Молох, – ответил Кристоф, чувствуя неприятное покалывание в солнечном сплетении. – Вечно голодное, бездумное орудие убийства. Существо, собранное из плоти людей и животных.
– Нечто вроде ваших стигонитов? – деловито осведомилась Флора, в очередной раз проявив осведомленность в магии клана Смерти.
– Нет. В одной из наших легенд говорится о том, что до того как создать кровных братьев Основателю пришлось экспериментировать с телами людей, прежде чем он смог добиться идеального результата. Это – одна из неудачных попыток.
– Значит, их было много? – в топазовых глазах Флоры промелькнула тревога.
– Я видел изображения трех. Но не думал, что они, действительно, существуют в реальности.
Леди прикусила нижнюю губу, еще раз окинув взглядом мумию.
– А его можно… как-нибудь использовать?
– Нельзя, – резко ответил Кристоф, подозревая, что практичный ум Флоры начинает искать способы применения древней твари. – Оно неуправляемо.
Она разочарованно вздохнула, но не стала спорить.
– Значит, это его ты почувствовал?
– Не я его. Он – меня. – Кристоф показал на диск в когтях существа. И тут же выбитые в золоте знаки вспыхнули зеленым. – Подозреваю, что мое присутствие наполняет силой этот артефакт. А он должен питать Молоха.
Колдун попытался прочитать древние символы. Это были не слова, собранные в предложения, а образы. Яркие, жуткие, нереально правдоподобные. Перевести их на человеческий язык было невозможно. Боль. Смерть. Голод. Тьма, пронизанная зеленым мраком. Глубокие подземелья, наполненные холодом.
– Но ты сможешь контролировать его, как Тёмного Охотника? – в голосе леди прозвучала надежда. Она безоговорочно верила в силу кадаверциана и не представляла ситуации, когда он мог оказаться слабее противника.
– Не уверен.
Ладонь Флоры, все еще сжимающая предплечье некроманта дрогнула, но Кристоф продолжил:
– Как только Молох проснется окончательно, от вагонов останется груда железа, а от людей – ворох костей. С каждым убитым человеком он будет становиться сильнее. Остановить его оживление возможно лишь двумя способами. Первый – сойти с поезда мне, чтобы кадаверцианская сила перестала касаться его. Или…
Диск запел тонко и пронзительно, заглушив стук колес. Над существом поднялась зеленая мгла. Флора ахнула. Кристоф оттолкнул ее от саркофага.
– Уходи отсюда! Беги к машинисту. Пусть отцепляют вагон.
Она кивнула и, подхватив подол длинного платья, побежала по узкому коридору к выходу. Как только за ней захлопнулась дверь, тварь медленно села в своем гробу… и в тот же миг реальный мир исчез.
Кадаверциан стоял посреди огромного темного зала. Факелы на его стенах горели малахитовой зеленью. Колонны казались целиком вырезанными из изумрудов и светились изнутри мерцающим светом. На плитах пола виднелся сложный рисунок – те же самые письмена, что и на диске.
Колдун повернулся и увидел, как тварь с головой шакала неторопливо приближается к нему. Существо наклонило голову, принюхалось и оскалилось. Из его звериной пасти послышалось приглушенное шипение. Кристоф не был его создателем, и оно имело право не подчиняться.
Глядя в светящиеся зеленым глаза, некромант стал читать заклинание освобождения, действующее на всех созданий потустороннего мира. Но тварь лишь тряхнула головой с острыми ушами, и вынула из пустоты длинный посох с круглыми лезвиями на концах.
Заклятье уничтожения прошло сквозь него, не причинив вреда. Тёмный Охотник не увидел Молоха, описав круг по залу, и растворился в пустоте. Магия была бессильна против творения древности. Оставалось обычное оружие.
Кристоф вытянул руку, и его пальцы сжали рукоять боевого топора. Тварь заворчала.
«Не мешай мне», – услышал колдун. Не голос, не слова, жгучие чувства. Молох хотел есть. Прокусывать горла всех живых, попадающихся на пути. Видимо, похожее желание испытывал Тёмный
