такое место? У кого?» Чужак закрыл глаза, одно за другим вспоминая незнакомые и такие узнаваемые лица. Моя память была наполнена яркими образами, номерами телефонов, адресами. Вся информация, доступная мне, теснилась и в его голове.
Он копался в моих воспоминаниях, тасуя образы кровных братьев, словно колоду карт. И те, кого я считал друзьями, для него таковыми не были. Так же, как и враги…
«Кадаверциан? Нахтцеррет? Даханавар? На территорию волков заходить не стоит. И попадаться на глаза лигаментиа тоже нельзя. Фэриартос… вьесчи… асиман… Мне нужно время. Время, чтобы вся сила пришла в равновесие. Сейчас я беспомощен почти как раньше. Тогда, в первые дни».
С его руки сорвалась золотая молния и ударила в груду рухляди, наваленной у стены, — обломки мебели разлетелись во все стороны.
У меня больше не было сомнений в том, что за существо прочно поселилось в моем сознании. Вольфгер, обративший Вивиана, передал ему не только всю свою силу, но еще и потусторонний дух, о котором я слышал лишь в легендах. А я, пытаясь спасти молодого кадаверциана, считал его воспоминания и перетянул в свой разум чужую сущность. То есть она перебралась сама, почувствовав во мне способности телепата. Того, кто сможет собрать всю доступную силу кланов… Ученик Кристофа успешно обуздывал Основателя, не давая тому управлять собой и диктовать свои желания. Я выпустил его на волю.
Магия этого мира была для него чуждой. Но он очень быстро учился. Сначала, с моей помощью, он овладел силой кланов в теории, теперь, видимо, пришло время практики…
За окном выла метель. Ее дыхание залетало внутрь сквозь разбитое стекло. Ледяная изморозь оседала на стенах острыми кристалликами инея, искрящегося в свете уличного фонаря. В промежутке между рамами вырастала горка снега.
«…Мне нужна еда, нужна кровь. Здесь я могу питаться только кровью…»
Атум, так чужак называл себя мысленно, протянул руку, нагреб полную горсть снега и прижал ко лбу. Пальцы и кожа онемели от холода, по щеке побежала капля воды. Мороз, боль, тепло, шум дыхания, торопливые толчки сердца, голод… Простейшие ощущения вновь обретенной жизни… Он жадно впитывал каждое новое чувство, упиваясь им.
Затем в мыслях Основателя замелькали картины прошлого. Они были отрывочны, оборваны, словно кадры из фильма, снятого на любительскую камеру. Но от этого не менее яркие, яростные и болезненные. И я был вынужден переживать их вместе с ним…
Синяя вспышка магического портала, разодравшего пространство. Камни, жидкая грязь чужого, враждебного мира. Быстро увеличивающаяся полоска света на горизонте превращалась в белое слепящее марево… Обожженная кожа и слезящиеся веки.
Первое правило — никогда не попадать на дневной свет. Первое убежище — пещера, полная прохладной, спасительной тени. И уже в ней, растянувшись на полу, многие часы боли от ожогов и непереносимой тяжести. Его словно придавило к полу каменной плитой. Магия, переполнявшая все его существо, казалась непосильной ношей. Она душила и разрывала на части. Не давала подняться и связно мыслить.
Мир за пределами пещеры был наполнен жизнью. Яркой, молодой, сильной и жадной. Множество созданий перемещалось по земле, но для Атума все они были одинаковы — всего лишь светящиеся комочки тепла. Материал, из которого можно создавать новых существ.
Решение пришло в яркой вспышке внезапного озарения. Он должен избавиться от магии. Пожертвовать ею для того, чтобы выжить. Навсегда остаться в этом мире.
Первое создание из тех, кого он привлек силой магии, погибло, выжженное его мощью.
За ним последовали другие. Одни умирали сразу, другие удерживали в себе искорку силы, подаренной чужаком, несколько часов, дней или недель. Но все они оставались несовершенными до тех пор, пока Атум не понял, кто из них изначально наделен разумом.
Он не помнил, как создал первых, разделив себя между ними. Дав каждому частицу магии и вложив в каждого стремление развивать ее, приспосабливая к особенностям этого пространства. А свой дух поместил в самого ценного, единственного, способного выйти в потусторонний мир.
И уснул, опустошив свое сознание и разум. Потерял себя на много тысяч лет, чтобы проснуться в полуразрушенном доме…
Атум вытер мокрую от растаявшего снега руку об одежду и поднялся. «Асиман», — решил он, глядя на морозные узоры на окнах. Жадные, беспринципные и скрытные. Вот кто нужен ему сейчас.
С ними не должно было возникнуть осложнений. И не возникло. Теми, кто уважает силу, очень легко манипулировать.
Но теперь Основатель устал. Я чувствовал его утомление как вязкую черноту, временами наползающую на мое сознание, и едва мог бороться с ней. Эффектная демонстрация заклинаний перед асиманами отняла последние силы. Ему зверски хотелось спать, еще больше — есть, но расслабляться было нельзя.
Бледный до синевы Якоб полулежал в дальнем кресле, пережидая мучительную регенерацию. Магистр асиман сидел, подавшись вперед, смотрел прямо перед собой невидящими глазами и нервно похрустывал суставами пальцев.
— Мне жаль, что ты видишь меня в образе своего врага, Амир, — доверительно говорил ему гость.
— Он был не моим врагом… — с видимым усилием ответил ар Рахал. — А всего лишь одной из досадных помех, которые хотелось устранить.
— Теперь она устранена. И, если ты хочешь, я могу убрать остальные. Для начала я выполню одно твое желание, Амир. Какой клан мешает тебе больше всего?
— Даханавар, — хрипло произнес маг. — Фелиция. Мы уже пытались уничтожить ее, но гречанка слишком хитра и осторожна. Кроме того, магический потенциал мормоликаи очень высок. Прямое столкновение с ней смертельно опасно.
«Что за глупцы», — рассеянно подумал его собеседник, поглаживая костяной гребень саламандры.
— Я помогу вам обезглавить клан Даханавар абсолютно бескровно.
— Это невозможно. — Впервые за разговор асиман поднял взгляд на опасного гостя, смотря на него с опаской и недоверием.
— Доверься мне, — беспечно отозвался тот. — Ее не будет. А теперь, если ты не против, я бы хотел отдохнуть.
— Да, конечно, — отозвался магистр, поднимаясь. — Я провожу. Прошу вас…
Он замялся, явно не зная, как называть собеседника.
— Дарэл, — ответил тот с улыбкой, позволил саламандре превратиться в струйку дыма и тоже встал. — Думаю, так будет проще. Ни к чему вызывать нежелательный ажиотаж вокруг меня. Хотя бы первое время. И вот еще что. Не говори обо мне своим ученикам. Им тоже пока не стоит знать о нашем сотрудничестве.
Его проводили на самый нижний уровень, в небольшую комнату, обставленную скромно, но уютно и почти лишенную красного цвета, столь любимого огненным кланом.
Атум запер дверь изнутри, лег на кушетку, закрыл на мгновение глаза, затем вынул из кармана мобильный, пролистал номера телефонов.
— Фелиция Даханавар, — произнес он задумчиво, глядя на светящийся экран сотового. — Прекрасная, недоступная Фелиция…
Связь в подземелье Амира была, значит, где-то здесь у него стояла собственная станция…
Мормоликая ответила сразу, как будто давно ждала звонка.
— Доброй ночи, леди, — произнес он тихо.
— Дарэл?! — прозвучало в ответ после секундной паузы, и я, заключенный в сознание Основателя, почувствовал вихрь эмоций, охвативших гречанку.
Ледяная, невозмутимая Леди вспыхнула, обжигая меня тревогой, изумлением, недоверием, внезапной радостью. Никогда я не ощущал ее такой… беззащитной от собственных чувств.
— Дарэл, где ты? Что происходит? С тобой все в порядке?!
Бессмысленные вопросы, которые обычно произносят матери, беспокоящиеся за своих беспутных детей, или любящие женщины, не находящие места от беспокойства.
— Я хотел бы встретиться с вами. Сегодня…
