– Что, его дома нет? – опешил Хуч. – Кого же мы брать будем?
– Дома он, – уверенно сказал Ольгин. – Как обычно, проник на свою территорию через подземный ход со склада. А замок – для отвода глаз. Сейчас этого замка не будет.
Через десять секунд замка не было.
– Окна не горят, – объяснял подполковник, пока мы шли по дорожке к дому. – Вероятнее всего, это означает, что он сидит в своем подвальном помещении. Это хорошо – шума не услышит. Замки на двери у него капитальные, многоригельные, с секретами, возиться придется долго…
– Справишься?
– Спрашиваешь…
Белокирпичный дом, простецкий с виду, был защищен по первому классу. Я слышал, как тихо матерится обычно невозмутимый Ольгин, щупая внутренности двери длинной отмычкой. После открытия первого замка в ход пошли электрические провода, присоединенные к хитроумному электрическому прибору. Через десять минут что-то негромко загудело, невидимые ригели щелкнули и вышли из пазов. Ольгин вытер пот со лба.
– Наставил всякой приблуды ваш рыжий, – сказал он, – а что толку? Для толкового специалиста это не работа, а так, работенка. Вход свободен, господа.
Я посмотрел на него с уважением. Хуч – с восхищением.
За дверью оказалась не прихожая – длинный коридор с голыми стенами, а в конце его – снова железная дверь. С нею Ольгин справился минут за пять.
– Достал он меня своими запорами, – сообщил Ольгин. – Долго возимся. Выбиваемся из графика на две минуты.
– Он нас не засек еще?
– Не засек. Там он, внизу, телевизор смотрит, – Ольгин ткнул пальцем вниз. Из подвала доносился слабый отзвук речи. – Сейчас как раз «Убойная служба» идет. Он ее не пропускает.
Мы вошли в просторный квадратный холл, подполковник осветил стены фонариком. Четыре внушительных двери, одна из них открыта.
– Это ход в подвал, – тихо сказал Ольгин. – Идем туда. И берем его.
– Как ты думаешь, он вооружен?
– Нет. Точно нет, проверено. Сяганов питает личную неприязнь к огнестрельному оружию.
– А если нож?
– Для противодействия ножу существуют приемы рукопашного боя, – Ольгин сдержанно улыбнулся.
– Виталий, я напоминаю: сперва пусть он отдаст нам все, за чем мы пришли. Кое-какие документы и один хитрый фонарик. Сами мы можем их не найти. Потом его нужно обездвижить – это твоя работа. А потом я его нейтрализую. Этим самым фонариком.
– Все помню, – кивнул Ольгин. – Не волнуйтесь, ребята, все будет по плану. Я иду первым, вы – за мной, метрах в трех. Голосов не подавать, в мои действия не вмешиваться. И аккуратнее двигайтесь – лестница здесь крутая, шеи себе не сломайте.
Он бесшумно скользнул вперед.
– Мужик – супер! – шепнул мне в ухо Хуч. – Зря я в нем сомневался.
Комната, в которую мы вломились, была обставлена по канонам мещанского совка – ковры на полу и стенах, горка с хрусталем и хохломой, телевизор на тумбочке, полированный стол. На столе – початая бутылка коньяка, нарезанная селедка, наломанный большими кусками ржаной хлеб. На разложенном диване собственной усатой персоной возлежал хозяин дома.
Гражданин Сяганов, – рявкнул Ольгин, – встать, лицом к стене, руки за голову!
Сяганов испуганно вскочил на ноги, вытаращился на нас, медленно поднял лапы, поросшие оранжевым волосом. Его монументальное пузо оттопыривало майку и свешивалось над дешевыми тренировочными штанами.
– Эй, начальник, – сказал он, – в чем дело-то? Если вы из милиции, то ордерок предъявите. А если просто так, то права не имеете, я жаловаться буду.
– Значит так, – сказал Ольгин, – ты, Сяганов, мошенник и рецидивист, не по делу обидел двух наших клиентов. Это называется шантаж и вымогательство, ты понял? Снова на зону хочешь? Загремишь в два счета. А если не хочешь – делай, что тебе говорят. Понял?
– Понял, – хмуро сказал рыжий.
– Давай все рисунки и нейтрализатор, – сказал я. – И плитки, если еще остались. Всё давай.
– Нет у меня ничего такого…
– Придется объяснить, – сказал я. – Виталий, займись.
Ольгин сделал быстрое движение, я даже не успел понять, какое, и толстяк упал на пол. Захрипел, засучил по ковру ногами.
– Не придуривайся, – сказал Ольгин, – жить будешь. В следующий раз сделаю больнее. Вставай и давай то, что от тебя требуют.
Сяганов открыл глаза и внимательно посмотрел на меня.
– Ушлые вы ребята оказались, – прогудел он. – Ваша взяла. Значит так – я отдам все, что вам надо, а вы меня отпустите с миром. Я больше перед вами мелькать не буду, из города уеду. Лады?
– Лады, – сказал я.
Не люблю обещать невыполнимого. Но иногда приходится.
Рыжий возился с сейфом долго – набирал код, поворачивал круги с делениями и цифрами. Ольгин стоял рядом и дышал ему в затылок.
– Вот оно, – сказал Сяганов, наконец открыв дверь. – Все тут. Можете посмотреть.
Смотреть, по идее, должен был я. Или Хуч. Но Ольгин первым сунул нос в сейф – уж очень ему любопытно было, что за секреты стоят двадцать две тысячи баксов. И тут же осел на пол в приступе истерического хохота.
Сяганов пнул подполковника ногой в ребра и с непостижимым для столь тучного тела проворством рванулся в сторону. Вломился в стенной шкаф и исчез.
Хуч бросился к сейфу.
– Там «Эйфо» лежит! – завопил я. – Не гляди, Хуч, вырубишься!
Хуч, послушно зажмурившись, пошарил рукой на полке и вытащил большой фонарь – раза в два больше того, которым дурачил нам головы Игорь.
– Нейтрализатор!
– Он самый. Эй, Виталий, вставай!
Я присел рядом с Ольгиным и начал хлестать его по щекам. Подполковник очухался удивительно быстро.
– Что это было? – взвыл он, ошарашенно вращая глазами.
– Не важно! Рыжий уходит!
– Сейчас догоним, – Ольгин резво вскочил на ноги. – Спокойно, ребятки, все под контролем.
Проем шкафа открывался в темный туннель. Ольгин пошел вперед, шаря рукой по стене.
– Не видно ни зги, – бормотал он. – Сейчас найдем… Здесь должен быть рубильник. Ага, вот он!
