– Что, еще один приверженец великого Дао?
– Нет. Он буддист, и один из лучших специалистов в мире в области учения Прозревшего. Никто не знает историю Тибета лучше его.
– Он что, из одной китайской тюрьмы с тобой бежал?
– Нет. Роберт никогда не был в Китае.
– Ага. Понятно. Монах-заочник! Состоит с Буддой в личной переписке.
– Не вкладывай зла в свои шутки. – Ван посмотрел на Демида, и едва заметная улыбка приподняла его брови. – Потому что зло может само подшутить над тобой. Недаром сказано: «Добрые слова находят ответ за тысячу ли, дурные слова встречают отпор за тысячу ли».
– Не сердись, шифу Ван. – Демид и не подозревал, что до старика доходят его подколки. – Как можно связаться с твоим доктором Цзяо?
– Очень просто. Мы вернемся домой и позвоним ему по телефону. Я думаю, он будет счастлив оказать мне эту маленькую услугу. Думаю, на следующий день он перезвонит нам и удовлетворит мое любопытство.
– Замечательно. И где же живет этот почтенный доктор?
– О, это не имеет значения! Чаще всего он бывает в Сиднее или Лиме. Иногда – в Сиэтле. Думаю – два-три звонка, и мы найдем его.
– Однако!.. – Демиду осталось только развести руками. – Я дам тебе подсказку. «Каменная Книга» – «Пен-тоу Шу». Ты никогда не слыхал о такой?
– Нет.
– Пускай твой Цзяо попробует найти то, что от нее осталось. Если у него получится, у нас появится шанс. Единственный шанс, я думаю.
Глава 21
– ДЕМИД, ГОТОВ ЛИ ТЫ?! – Голос Нуклеуса гремел, как тысяча медных валторн – оркестр музыкантов, никогда не знавших нот.
– Да. Я готов.
– ТЫ ДОЛЖЕН ЗНАТЬ, КАКИЕ ПОСЛЕДСТВИЯ ВЫЗОВЕТ ТВОЙ ШАГ...
– Я знаю, Нуклеус.
– ТЫ ДОЛЖЕН ПРИНЯТЬ МЕНЯ. ПРИНЯТЬ БЕЗОГОВОРОЧНО, БЕЗ СОПРОТИВЛЕНИЯ В ДУШЕ.
– Да, да.
– Я ДОЛЖЕН ВОЙТИ В ТВОЕ СЕРДЦЕ. ВЕСЬ, БЕЗ ОСТАТКА.
– Я знаю, как это сделать.
– ТОГДА НЕ БУДЕМ ТЕРЯТЬ ВРЕМЕРШ!
Ключ повернулся в замке. Лека уже знала, кто это. Дом тихо вздохнул, приветствуя хозяина. Как долго отсутствовал он? Год? Месяц? Неделю? Наверное, всего несколько дней. Но Леке они показались тысячелетием – тягучим и бессмысленным, как ожидание без надежды.
– Демид... – Лека выскочила в прихожую, где Демид и его молчаливый желтолицый спутник отряхивали от снега одежду. – Демид, милый! Как я соскучилась!
– Да. – Лицо Демида исказилось в попытке изобразить улыбку. – Да.
– Дема... Ты поздороваешься со мной?
– Да. Здравствуй. – Последнее слово Демид почти прошептал. Лека наконец поняла, почему ее бьет дрожь. Холод, который заполнил квартиру, шел не через открытую дверь. Источником этой жуткой, пробирающей до костей стужи был Демид. А может быть, и то, что она продолжала считать Демидом, не в силах поверить в самое страшное.
– Дема... Что с тобой? – Лека сделала шаг и дотронулась до лица его. Кожа его была ледяной. Безжизненно ледяной. Она почувствовала, как тепло жизни улетучивается из ее пальцев, жадно впитываясь сквозь телесную оболочку Защитника.
– Да. Да. Замерз. Холодно на улице. – Демид деликатно, но настойчиво отодвинул ее и прошел в комнату. Снег, припорошивший его лицо, не таял.
– Дем, чаю поставить? Горячего! – Лека бросилась вслед ему.
– Нет. Не надо. – Демид небрежно смахнул со стола кипу газетных вырезок, которую так тщательно собирала Лека – для него! Лека закусила губу. Она была слишком ошарашена, чтобы заплакать сейчас. Она знала, конечно знала, что это произойдет – будущее было открыто для нее. Но все существо ее протестовало против этого знания. Она не помнила будущего, как люди забывают прошлое, несущее тяжелые воспоминания. Тяжелый крест – знать, когда умрет твой любимый человек, и быть не в силах помешать этому.
Девушка оглянулась. Китаец смотрел на нее с печалью. Он тоже был виновником этого, и она прочитала в его глазах: «Прости».
– Это просто Судьба, и ничего более, – сказал Ван.
– Леккка... – Девушка вздрогнула – так этот бесцветный голос напомнил ей хриплое шипение Демида тогда, в ту предновогоднюю ночь, когда она прострелила ему голову. Чуть меньше года прошло с тех пор. Ощущение несчастья, так нескоро выветрившееся из ее души, снова пронизало ее с головы до ног. – Лекка. Ты должна... уйти.
– Куда? Почему ты гонишь меня?
– Я делаю эт-то ради тебя.
– Все, что я хочу, – быть рядом с тобой. Ты не можешь отнять все, что у меня есть, ради меня самой! Демид! Это противоречит...
– Я все равно уйду. Орел догнал Лебедя. И С-судья дал мне... Дал мне Цинннн. Луч-чник... пустил сстрелу. Близнецы должны бытть разлучены. Быть разлучены. Раз-лученнны...
– Демид, не притворяйся сумасшедшим! Ты все равно не выгонишь меня!
– Ладно. Оссставайся. Хоття. Это. Не доста... Доста-витт... – Демид пытался еще что-то сказать, но язык окончательно перестал его слушаться. Он махнул рукой.
Ван побежал на его зов, как послушный пес. «Может быть, потому я и выпала из игры, – подумала Лека. – Я никогда не умела быть такой покорной. Я хотела бы стать рабыней, но у меня не получилось. Жаль. Правда жаль. Я хотела бы служить этому существу, но умею лишь драться за него».
Старик суетливо открыл чемоданчик и достал сверток из желтой рисовой бумаги, испещренной красными иероглифами. Он встал на колени, склонив голову почти до пола, и протянул сверток Защитнику.
– Ссамм. – Демид отвел его руку.
Китаец зашуршал бумагой, извлекая содержимое. Восемь черных фигурок бережно поставил он на пол. Восемь маленьких пузатых человечков с закрытыми глазами. Восемь Небесных Достопочтенных – Ба Сянь* [Ба Сянь – восемь Бессмертных даосской мифологии, которые покровительствуют разным ремеслам, чудесам и магии.]. Лека сразу узнала их. Они сидели в позе медитации – со скрещенными ногами, с ладонями, обращенными вверх. И у каждого из головы, из черной аккуратной шапочки, торчал маленький фитиль.
Демид схватился за восьмигранную столешницу из черного дерева – Лека так любила этот аккуратный столик – и с треском отломал ножки. Китаец тем
