– Ну давай, колись, любитель шоколада. Хватит тянуть.
– Сдаюсь, – со вздохом сказал он. – Я – Игорь, твой Гошка. Только не называй меня креатором. Тошнит меня от этого слова.
Глава 11
– Я же тебе говорила, что ты – супер-пупер, – сказала Мила, лежа на животе и болтая в воздухе ногами. – Три раза подряд – раньше у тебя так не получалось. Один раз – и все, и хватит. А дальше – ко мне спиной, лицом к стенке, и спать.
– Ну и что? Зато у меня этот один раз всегда очень длинный. Половая конституция у меня такая. Как у даоса. Я в это время медитирую.
– Ага, медитируешь! – Милка засмеялась, погладила Игоря по груди, поросшей черным волосом. – Пыхтишь как медведь.
– А как пыхтят медведи, когда трахаются?
– Громко!
– Соскучился я по тебе, поэтому и три раза, – пояснил Гоша. – Вот сейчас подумаю немножко, и еще разочек что-нибудь изображу.
– Четырежды Герой России!
– Пока трижды.
– Один очень длинный раз – это очень хорошо, – заявила Мила. – А три длинных раза – это в три раза лучше. А четыре длинных раза – это просто обалдеть можно.
– Тогда поехали.
– А ты правда очень по мне соскучился? – спросила Мила.
– Я не говорил слова 'очень'.
– Ты мерзкий тип! – удар кулачком по твердому, в квадратиках пресса, животу.
– Соскучился, конечно. Соскучился. Разве ты этого не чувствуешь?
– Я не о сексе говорю.
– А о чем?
– Господи, ну как можно с такой сволочью разговаривать? – вздохнула Мила.
– А ты не разговаривай. Вот медведи, к примеру, не разговаривают. Они пыхтят.
– Они еще и ревут, – резонно заметила Милка.
– У тебя это тоже хорошо получается.
– Ты меня любишь, Гош?
– Ага.
– Нет, ты скажи 'люблю'.
– Люблю.
– Почему ты никогда мне этого не говоришь?
– Сегодня уже пять раз сказал. Нет, теперь шесть. Давай запишем это на магнитофон. Каждый раз, когда нужно, нажимаешь на кнопочку…
– Тебе было легче, – сказала Мила. – Ты знал, что я жива. А я вот думала, что ты умер. Зачем ты все это подстроил?
– Я ничего не подстраивал. Я на самом деле хотел умереть.
– Ты жалеешь, что не умер тогда?
– Пожалуй, нет, – задумчиво сказал Игорь. – Теперь – нет. Все не так-то просто, Милка, не воспринимай все в розовом свете. Все получилось совсем не так, как я рассчитывал. Я очнулся не в раю и даже не в аду. В тюрьме – вот где я очутился. Тогда я сильно пожалел, что не умер.
– Что ты называешь тюрьмой?
– Не что, а кто. Моя тюрьма была живой и называлась она Иштархаддоном. Если до этого мы худо-бедно уживались вдвоем и соперничали за право управлять общим телом, то теперь у меня не оказалось ничего. Совершенно ничего, кроме мыслей. Ах да, к тому же я мог видеть его глазами и слышать его ушами. Но от этого не было никакого толку. Я не контролировал процесс, мне оставалось только с бешенством наблюдать, как другой человек пользуется моим именем, моей девушкой, моей квартирой, совершает поступки, которых я не совершил бы никогда. Хадди даже не подозревал о том, что я существую. Я болтался в его черепной коробке как дерьмо в проруби и совершенно не представлял, что мне делать.
– И как ты справился с этим? Как победил его?
– Кого?
– Иштархаддона?
– Какого Иштархаддона?
– Как какого? – Мила начала выходить из себя. – Того самого!
– Не было никогда никакого Иштархаддона.
– А кто же был?!
– Я. Всегда был я. Только я.
– Но у вас было два тела – у каждого свое!
– Когда это было? Во время моего бредового сна? Это не считается.
– Нет, не только! Когда ты… когда бросился с обрыва и разбился, вас стало двое. Кого же мы тогда похоронили?
– Это побочный эффект бредовой проекции, – Гоша изобразил на физиономии легкую брезгливость. – Стукнулся я головой о землю, и в тот же миг меня стало двое: один живой и один мертвый. А могло стать и пятеро. Наверное, подсознательно я пытался вытолкнуть из себя Хадди, но вместо этого создал и выкинул его культуристское тело, а сам надолго остался не у дел. Тогда я был как птенец, только что вылупившийся из яйца. Этакий необсохший страусенок, который на ногах толком стоять не может, а вот взглядом деревья поджигать – это пожалуйста. Пожалуй, мне даже повезло. Не знаю, каких дел бы я тогда натворил, если бы не ушел в аут.
– И все-таки ты справился с этим?
– Справился? – Игорь грустно усмехнулся. – Это долгая история, Мила. С Хадди я в конце концов разобрался, но оказалось, что это еще не самая большая проблема. По сравнению с тем, с чем мне приходится иметь дело сейчас, это ерунда…
– Ничего себе, ерунда! Что, Иштархаддона больше совсем нет?
– Тебе хотелось бы, чтоб он был?
– Временами он был славным парнем.
– Ага. Когда он крошил своих врагов в щебень, он был просто неотразим. И вообще – обидно, когда такой колоритный персонаж исчезает. В сюжете появляется пустое место, зияющее, как рваная рана.
– И чем же мы заполним это пустое место?
– Им же и заполним, Иштархаддоном, – Гоша стукнул себя кулаком в мощную грудную клетку, издав кингконгоподобный звук. – Вот он, доблестный Хадди, воин из воинов, ассирийский лев. Никуда не делся. Сразиться с кем-нибудь на мечах – пожалуйста! Скакать на колеснице, разя жалких персов копьем – сколько угодно. Перестрелять десяток врагов из АКМ – нечего делать! Плюс
