Милка спала беспробудным сном. Игорь употребил внутрь сто граммов 'Мишек на севере', вкатил девушке изрядную порцию энергии и решил, что пока достаточно. Бедная Мила… Она даже не знает, как здорово ей досталось – ушиб мозга с кровоизлиянием, переломы ребер, трещина в плечевой кости, отек почек и куча прочих более мелких, но существенных гадостей. Крепко ее обработали. Она никогда не узнает подробностей, ни к чему это – слава Богу, все уже в прошлом. Для того, чтобы вытащить ее с того света, Гоше пришлось изрядно помолотить челюстями – до сих пор от вида шоколада его начинало мутить. Конечно, можно есть и гречневую кашу, она тоже дает энергию, как и любая еда, но легче все же слопать половину шоколадки, чем пять тарелок каши. Компактность – вот в чем преимущество кондитерских изделий.
Игорь отдыхал после работы. Мог наконец-то позволить себе расслабиться. Проще говоря – тяпнуть водочки. Полстакана уже тяпнул, готовился влить в желудок еще сто граммов. Без закуски, залпом, со страдальчески сморщенной физиономией – так пьют горькое лекарство. Алкоголь – единственное средство для того, чтобы чувствовать не так ярко, думать не так углубленно. Чтобы перестать быть супермашиной, способной сканировать окружающее пространство и опуститься до уровня обычного человека.
Истина в вине. Расслабиться, стать хоть ненадолго собой, а не кем-то. Ненадолго – всего лишь до завтрашнего похмельного утра. С утра, конечно, будет тяжело, головная боль с бодуна – единственная, которую не снимает креаторское воздействие. Ну и черт с ней, с болью, она будет завтра, а сейчас – счастливое отупение, блаженное ощущение собственной слабости и несовершенства.
Игорь давно открыл, что алкоголь временно отключает его креаторские способности. Иногда баловался этим – глушил мозги водкой. Это было опасно. Он не должен был забывать, что постоянно находится под угрозой, что на него могут напасть в любой момент, что ему нужно всегда быть во всеоружии…
Мало ли чего он должен, не должен… Еще полстакашки, месье. У него сегодня праздник. Правда, отмечает он его в одиночестве, наедине с собой, но что ж тут поделать – Милке сейчас полезнее дрыхнуть, чем квасить водку. Великое событие – воссоединение с милой Милкой. Когда он станет властелином вселенной, он сделает этот день всенародным праздником, нерабочим днем. Совсем нерабочим, за всякий труд будет назначаться наказание в виде усекновения головы. Декапитация. Хорошее это дело. Почему вот, к примеру, у меня есть голова?. Все беды – от головы. Нет ее – нет проблем…
Еще пять капель, мессир. И занюхать рукавом.
Алкоголик? Если бы… Шоколадоголик. Сколько он уже не пил водки? Месяца два. Где ж тут пить, когда ж тут расслабиться? Навалилось все разом – креаторы вдруг поперли изо всех щелей, стали гадить по-крупному, на Милку наехали, сволочи. Пришлось нарушить конспирацию, а так не хотелось…
Зато теперь у него есть Мила. О телевидении ей, конечно, придется пока забыть – пусть и не мечтает. Полная и безоговорочная конспирация, господа.
Боже мой, как он по ней скучал…
Он вдруг понял, почему смог сегодня расслабиться – впервые за черт знает сколько месяцев, расслабиться еще до того, как начал пить водку. Именно из-за нее, из-за Милы. Он осознал, что его посетило давно забытое чувство спокойствия.
Мила. Хрупкая девушка с фигурой подростка, выглядящая моложе своего возраста, хотя душой, увы, намного старше. Невзгоды не молодят душу… Чем она могла помочь Игорю? Почти ничем. Не то, что она была глупа – совсем наоборот. Она была интеллектуалкой – эссенциальной, можно сказать, прожженной… Ну и что? Не это грело его.
Она любила его, и это было самым главным. Действительно любила.
Он мог бы купить любовь самых лучших, самых утонченных и дорогих… баб. Ну зачем столь грубо? Женщин – пожалуй, так лучше. И даже покупать было ни к чему – вполне вероятно, что многие из них полюбили бы его бескорыстно и даже искренне. В конце концов, совершенное тело, гармоничное сочетание запахов-феромонов и бешеная энергетика – это то, что стоит дороже любых денег. Сила и нежность в одном флаконе. И что дальше? Что будет через несколько лет? Путаные объяснения, что он козел, что она шлюха; что пошел бы ты подальше, только вот на определенные бабки, как свидетельствует мой адвокат, ты просел; а не пшла б ты на хрн, дорогая, вместе со своим жирным адвокатом, уйди отсюда, дорогая блдь… Роскошные женщины, как правило, выставляют требования по верхней планке. Да и что с ней делать, с этой роскошью, если нет любви?
Милена, Мила, Милка. Милая моя Милка – человечек, которого я знаю как свои пять пальцев. Любимая стервочка, готовая в любой момент закатить высококачественный скандал. Единственный человек, не способный на предательство – во всяком случае, в отношении меня. Это нельзя проанализировать, нельзя аргументировать. Можно только однажды понять, почувствовать, поверить в это, несмотря ни на что, и подумать – как тебе повезло.
Почему он так долго мариновал ее, держал в тоске и неведении? Почему не объявился раньше, сразу как только снова стал самим собой?
Креаторы. Все из-за них, проклятых. Вначале, когда он гнил, заживо похороненный в гиппокампе Иштархаддона, то мечтал только об одном: восстановить контроль над своим телом, а потом немедленно отравиться, застрелиться и вдобавок повеситься. Завершить незаконченное дело, избавить мир от себя, Творца – самозваного, ненужного бога. Бога лишнего в пантеоне богов давно существующих и давно придуманных. Он боялся… да что там боялся – был почти уверен, что может оказаться на этой земле богом
Потом, когда он снова смог шевелить своими руками, гулять собственными ножками и самостоятельно мочиться в унитаз… Что было потом? Он испугался? Ну да, само собой, разумеется. Вынырнуть из полусмерти, чтобы сразу же уйти в смерть настоящую – это слишком сильные эмоции. Он дал себе отсрочку – насладиться, нагуляться, надышаться перед кончиной, перестать ощущать свое тело как ежесекундный праздник, привыкнуть к нему, надоесть самому себе, разочароваться… А тогда уж и можно – давайте-ка, ребята, закурим перед финишем; здравствуй, моя смерть, я рад, что мы говорим на одном языке…
Не надоел, не успел. Он дико, до дрожи, испугался, когда обнаружил, что в сети есть другие, похожие на него – креаторы. Душа его выла от ужаса. А тело радовалось. Оно понимало, что появился повод для новой отсрочки.
И повод был действительно серьезным. Серьезнейшим. Откуда взялись виртуальные мрази, скачущие по просторам Интернета как блохи и сосущие кровь везде, где можно напиться? Породил их Ашшур во время своих предварительных экспериментов или появились они сами, в результате непредвиденных мутаций? Игорь не знал. Пока не знал… Выяснить это предстояло непременно, потому что надлежало справиться с креаторами полностью и тщательно – не только найти их и убить (увы, так вот негуманно, более того – уголовно), но и вырвать с корнями источник их возникновения.
Он должен был убить креаторов. Такова была его миссия, придуманная, осознанная и озвученная им самим. Чтобы потом, когда все кончится, сделать новую попытку убить себя, радикально избавить мир от этой заразы? Да-да, конечно, монсеньор.
Еще стопку – и все. Конец.
Водка кончится.
Придется идти за новым пузырем.
Вы что-то говорили о смерти, милорд? Ах, батенька, о чем вы говорите? Какая еще смерть, что за глупости? Существует определенное сочетание вспышек, и даже если мы изничтожим всех, кто смог подцепить эту болезнь, всех, кто стал креатором, то нет гарантии, что какая-нибудь гениальная сволочь не воспроизведет эту комбинацию снова. И снова со смертью придется подождать. Подождать до самой смерти, простите за банальность.
Он, как цербер, будет сторожить сети от креаторов. Кусать зубастой
