гуманным, я больше не буду убивать. И тебе, дерьму этакому, не будет места в следующей части. Я уже не буду нуждаться в твоих услугах.
– Посмотрим, – холодно заметил Иштархаддон.
Игорь закрыл глаза, глубоко вздохнул… Вызвал в памяти таблицу записи… Он еще не разу не перезагружался. Он даже не продумал как следует этот ритуал – не было надобности, надеялся до последнего, что все как-нибудь выправится. Просто оставлял строчки записей – так, на всякий случай. Это должно быть совсем несложно – нажми на кнопку, получишь результат. Ага, вот они, записи, сэйвы. Вот он, нужный слот – прямиком в 27 мая две тысячи шестого, в тот день, когда не было убито еще ни одного креатора, когда Шабалин еще не явился в гости к Милене. Придти к Милене, объяснить ей все (конечно, без лишних ужасных подробностей), встретить Шабалина и предложить свои услуги. Все должно делаться по-другому – без крови, чистыми руками. 'Руками закона', – так, кажется звучит литературный штамп. Только бы получилось…
Должно получиться. Обязательно должно. Игорь обозначил курсором нужную строчку, потянулся к кнопке с красной, гипертрофированно яркой надписью 'Load game' [6] , нажал на нее.
И ухнул в бездонный омут, заполненный густой, тягучей как слизь удушающей болью.
Бр-р-р… Игорь помотал головой, отгоняя видения. О таком лучше не вспоминать. Как он выкарабкался тогда, как не утонул, не захлебнулся, смог выкарабкаться на поверхность жизни из пучины небытия? Он сам уже не помнил. Перезагрузка оказалась делом чертовски тяжелым, на грани выживания, на грани сумасшествия, и вряд ли он еще когда-нибудь отважится на подобное. Ну да ладно, все это уже в прошлом. Теперь действовать аккуратно, не проколоться, и все будет в порядке.
Спать, спать – вот чего ему хотелось. Игорь добрался до кровати, рухнул, не раздеваясь, и сразу же заснул.
Пробуждение было мгновенным и очень болезненным. Непонятная сила навалилась на Игоря со всех сторон, дернула вверх, перевернула на живот, заломила руки за спину. Он распахнул глаза и сразу же увидел ствол пистолета, направленный прямо ему в лоб. На запястьях щелкнули наручники.
– Отлично, – сказал Николай. – Чистая работа, взяли тепленьким.
Два дюжих молодца в камуфляже сдернули Игоря с дивана и поставили на колени, на пол. Еще двое громил аналогичного вида стояли у стены и рассматривали Гошу с интересом, как некую экзотическую зверушку.
– А говорили, что он очень крутой, типа как Шварценеггер, – сказал один из них. – А так вроде ничего особенного.
– Вы что делаете, сволочи? – захрипел Игорь. – Предъявите документы, ордер.
– На тебе документы, – сказал Николай, и ткнул в нос Игорю раскрытую картонную книжицу. 'Блохин Николай Юрьевич', – было написано там, больше Гоша прочесть ничего не успел. – На тебе ордер, – сказал Николай и быстро махнул перед его носом какой-то бумажкой. – Все чин-чинарем, понял? Тащите его в машину, ребята.
Глава 3
Гоша подошел к холодильнику, достал банку пива, задумчиво повертел ее в пальцах. Тонкая жесть приятно холодила пальцы – июньская жарища, кондиционер в комнате работает плохо, форточку не открыть, да и нет ее, форточки – окно маленькое, с непробиваемым стеклом, забрано толстенной решеткой. Тюряга – она и есть тюряга, с каким бы комфортом ни была обставлена. Нет, не хотелось ему пива. Шоколада ему хотелось – вот чего. Гоша открыл банку, понюхал, брезгливо фыркнул и поставил на стол. Пиво не ограничивалось начальством никак, пей сколько влезет, но проклятый транквилизатор, гуляющий в крови, вызывал заметное отвращение к алкоголю в любом виде.
Игорь пошел по комнате, заложив руки за спину. Вот ведь тоска, даже пива не попить! Надоело всё. Всё! Телевизор – пожалуйста, подвешен на кронштейне под потолком, можешь таращиться сколько угодно. Только нет уже сил таращиться. Вот компьютер бы… Нет, это запрещено. Заключенные могут воспользоваться компьютером для совершения побега – они такие здесь, уникальные зеки, все сплошь индукторы. И Гоша – самый уникальный из всех. Ушлые доктора- экспериментаторы каким-то образом раскусили, вычислили его особую силу, и поэтому Гоша имел на базе статус не только самого мощного из индукторов, но и самого бесправного. Инъекция транквилизатора полагалась ему раз в три дня – и никаких поблажек. Живи под вечным кайфом, Игорь Михалыч, и не возникай. Твое время еще не пришло. Так что, даже появись в лапах Маслова шоколад и компьютер, толку от этого не было бы никакого – его индукторские способности задавили напрочь.
Он уже привык к принятой здесь терминологии – не тюряга, а исследовательская база, не креаторы, а индукторы, не экспериментаторы-мучители, а доктора. Доктор Иванов, доктор Петров и доктор Сидоров. Да, еще и доктор Кузнецов, появлявшийся на базе всего раза три – похоже, начальник над всеми остальными. Извольте называть только так, и не иначе, никаких пошлых имен-отчеств, все в целях надлежащей государственной секретности. Понятно, что, к примеру, доктор Иванов был таким же доктором, как и Ивановым, и все же в грамотности этим спецам трудно было отказать – разбирались они в разнообразных ученых вопросах досконально, и обмануть их было так же трудно, как обыграть в шахматы гроссмейстера.
Игорь не знал, насколько велика вся территория базы – из окон виднелся только сосновый лес, сплошь обступивший здание. Гулять выводили каждый день – во внутренний квадратный двор, со всех сторон окруженный трехэтажными стенами все того же здания. Там они, двенадцать бывших креаторов, ныне индукторов, загорали под солнышком, если таковое наблюдалось, а также играли в спортивные игры – в основном в футбол и волейбол. Имелся также уголок под навесом, где присутствовали штанги, гантели, тренажеры и прочее железо, необходимое для построения красивого тела. Гоше приходилось признать, что заключенные вели весьма здоровый образ жизни: регулярные занятия физкультурой привели фигуры в хорошую форму, даже Грызун Бобров, жирдяй хренов, заметно постройнел, хотя и сохранил пока два из четырех подбородков. Двое из индукторов были девицами лет двадцати, симпатичными, улыбчивыми, даже умненькими, что было приятно вдвойне. Звали их Лена и Маша. Игорь благодарил судьбу за то, что в предыдущем, перезагруженном эпизоде, не добрался до них и не убил собственными руками, – похоже, они были из 'диких' креаторов, не принадлежащих ни к какой группировке. Он больше симпатизировал Лене – невысокой, рыженькой, в чем-то похожей на Милену. Но именно в память о Миле Гоша не позволял отношениям с Леной развиться во что-то более серьезное, чем просто обмен любезностями и шутливыми приколами, плюс полезные советы по бодибилдингу. Мила… где она сейчас? Будем надеяться, что жива, но скорее всего тоже в какой-нибудь разновидности тюрьмы, маловероятно, что ей позволили жить свободно и болтать своим не в меру острым язычком… На все вопросы о Миле доктора уклончиво отвечали, что с ней все в порядке, а подробности они разглашать не уполномочены.
Игорь взглянул на часы. Полдвенадцатого. Значит, через полчаса поведут на обед, а потом прогулка. Исследования сейчас закончатся, обычно они проводятся только утром, а во второй половине дня – время для личной жизни. Какая уж тут личная жизнь, блин… по трое в комнате, все время под надзором телекамер, в гости к другим индукторам – только под сопровождением, под конвоем людей, вооруженных игольниками, общение в чужих комнатах – не больше часа в день, да и с кем, по большому счету, тут общаться… Никто лишнего слова не скажет. Все сотрудничают с докторами –
