- Я не совсем уверен, что понял ваш вопрос, Робби. Если вы спрашиваете о программе сохранения информации, ответ сугубо технический.
- Нет, я не это имел в виду. - Я колеблюсь, стараясь точнее сформулировать вопрос и в то же время удивляясь, почему задаю его. Думаю, это все связано с Сильвией, бывшей католичкой. Я завидовал ей, говорил, что глупо с ее стороны оставлять церковь, особенно исповеди. Внутренность моей головы усеяна сомнениями и страхами, от которых я не могу избавиться. Мне хотелось бы излить их исповеднику. Я так и вижу, как выплескиваю это все священнику, принимающему исповедь, а тот в свою очередь епископу (точно не знаю; в сущности я мало знаю о церкви), и все это доходит до папы, у которого есть специальный бак для боли, страданий и вины со всей земли: а уж оттуда уходит непосредственно к Богу. (В том случае, если Бог существует, или, по крайней мере, существует адрес 'Бог', куда можно направлять весь этот вздор).
Дело в том, что нечто подобное я вижу и в психотерапии: местные накопители сливаются в окружные отстойники, оттуда дальше - пока не попадают к психиатрам из плоти и крови, если вы понимаете, что я хочу сказать. Если бы Зигфрид был живой личностью, он не выдержал бы всех страданий, которые изливаются в него. Прежде всего у него возникли бы собственные проблемы. И мои, потому что именно так я от них избавляюсь - передаю их ему. И проблемы других пациентов, которые разделяют со мной его горячий матрац. И он вынужден был бы изливать все это другому человеку, а тот другому, все выше и выше, пока не пришли бы... к чему? Может, к духу Зигмунда Фрейда?
Но Зигфрид не реальный человек. Он машина. Он не может испытывать боль. Так куда же уходит вся эта боль и грязь?
Я пытаюсь объяснить это ему, заканчивая так: 'Разве ты не понимаешь, Зигфрид? Если я отдаю свою боль тебе, а ты передаешь ее еще кому-то, то ведь где-то это должно кончиться. Мне не кажется, что она превращается во что-то типа магнитных пузырей и поднимается туда, где ее никто никогда не чувствует'.
- Не думаю, чтобы было полезно обсуждать с вами природу боли, Роб.
- А полезно ли обсуждать, реален ты или нет? Он почти вздыхает. 'Боб, - говорит он, - Не думаю также, что полезно обсуждать с вами природу реальности. Я знаю, что я машина. И вы знаете, что я машина. Какова цель нашей встречи здесь? Мы здесь, чтобы помочь мне?'
- Иногда я сомневаюсь, - отвечаю я сердито.
- Не думаю, чтобы вы действительно сомневались. Вы знаете, что приходите сюда, чтобы получить помощь, и единственная возможность для этого - что-то изменить у вас внутри. То, что я делаю с информацией, может удовлетворять ваше любопытство; к тому же это дает вам возможность провести сеанс в интеллектуальной беседе, вместо терапии...
- Туше, Зигфрид, - прерываю я его.
- Да. Но дело в том, как вы поступаете с этой информацией, как вы себя чувствуете, как вы функционируете в обществе. Пожалуйста, Боб, занимайтесь тем, что внутри вашей головы, а не моей.
Я восхищенно говорю: 'Ты ужасно умная машина, Зигфрид'.
Он отвечает: 'У меня такое впечатление, будто вы на самом деле говорите: 'Как мне ненавистны твои кишки, Зигфрид'.
Никогда не слышал, чтобы он так говорил, и это захватывает меня врасплох. Но потом я припоминаю, что на самом деле говорил ему так, и не однажды. И это правда.
Я ненавижу его кишки.
Он пытается мне помочь, и я ненавижу его. Я думаю о сладкой сексуальной С.Я, и как охотно она делает все, о чем я ее прошу. Мне очень хочется сделать Зигфриду больно.
Глава 12
Однажды утром я пришел к себе и обнаружил, что пьезофон слегка ноет, как далекий рассерженный комар. Я нажал кнопку записи и узнал, что меня приглашает к десяти помощница директора по персоналу. Было уже позже десяти. У меня выработалась привычка проводить большую часть дня и всю ночь с Кларой. Ее кровать была гораздо удобнее моей. Я получил вызов уже около одиннадцати, и мое опоздание не улучшило настроение помощницы.
Это оказалась очень полная женщина по имени Эмма Фотер. Она отмела мои извинения и заявила: 'Вы окончили курс семнадцать дней назад. И с тех пор ничего не делали'.
- Я жду подходящего рейса, - ответил я.
- И долго собираетесь ждать? У вас остаются оплаченными только три дня.
- Ну, что ж, - сказал я, почти правдиво, - я и сам собирался сегодня заглянуть к вам. Мне нужна работа на Вратах.
- Пф! Вы для
Я был уверен, что она блефует, потому что на Вратах почти нет канализации: недостаточное тяготение для этого. 'О подходящем рейсе могут объявить в любой день'.
- Конечно, Боб. Вы знаете, такие, как вы, меня беспокоят. Представляете ли вы, как важна наша работа?
- Думаю, да...
- Перед нами вся вселенная. Мы должны обыскать ее и принести домой все полезное! А сделать это можно только с помощью Врат. Такие люди, как вы, выросшие на планктонных фермах...
- Я вырос на вайомингской пищевой шахте.
- Неважно! Вы знаете, как отчаянно человечество нуждается в том, что мы можем ему дать. Новые технологии. Новые источники энергии. Пища! Новые миры, пригодные для жизни. - Она покачала головой и начала рыться в картотеке на столе: выглядела она одновременно сердитой и обеспокоенной. Вероятно, проверяла, сколько нас, бездельников и паразитов, сумела выпроводить, заставила делать то, к чему мы предназначены. Этим объяснялась ее враждебность - ну и, конечно, стремлением самой остаться на Вратах. Она оставила картотеку, встала и подошла к картотечному шкафу у стены. - Допустим, я найду вам работу, - бросила она через плечо. - Здесь полезны только ваши знания старателя, больше вы ничего не умеете.
- Я возьмусь за любую работу. Почти любую.
Она вопросительно взглянула на меня и вернулась к столу. Учитывая ее массу в сто килограммов, двигалась она поразительно грациозно. Может, потому и держится за свою работу и остается на Вратах. Тут и полная женщина кажется привлекательной. 'Вы будете выполнять самую неквалифицированную работу, - предупредила она. - За нее платят не очень много. Одна восьмая в день'.
- Беру!
- Ваши деньги за содержание подходят к концу. Скоро они кончатся, и у вас останется долларов двадцать на день разменной монетой.
- Я всегда могу подработать, если понадобится.
Она вздохнула. 'Вы пропускаете и сегодняшний день. Боб. Не знаю. Наш директор мистер Сен очень внимательно следит за всеми назначениями. Мне трудно будет оправдать
