Луиза'. Тут расчистилось пространство у края ствола, и я посмотрел вниз.
Мельком заметил, как выглядит то, что стоит десять или двадцать миллионов. Множество шестиугольных ящиков из металла хичи, каждый не более полуметра в длину и чуть меньше в высоту. Тут Френси Эрейра начал уговаривать: 'Давай, Боб, отойди'. Я отошел, и в это время поднялся еще один старатель в больничном костюме. Это была женщина, она прошла мимо, не видя меня: глаза у нее были закрыты. Но я ее видел. Это была Шери.
Глава 21
Я чувствую себя глупо, Зигфрид, - говорю я.
- Я могу помочь вам чувствовать себя удобнее?
- Умри на месте. - Он опять переделал весь кабинет на манер детского сада. Бога ради. А хуже всего сам Зигфрид. На это раз он пытается подобраться ко мне как суррогат матери. Он сидит со мной на кушетке, большая кукла ростом с человека, теплая, мягкая, из чего-то вроде купального полотенца, покрытого мыльной пеной. Потрогать приятно, но...
- Не хочу, чтобы ты обращался со мной, как с ребенком, - говорю я, голос мой звучит глухо, потому что я прижимаюсь к этому полотенцу.
- Спокойней, Робби. Все в порядке.
- К черту все!
Он замолкает, потом напоминает мне: 'Вы собирались рассказать мне свой сон'.
- Йеч!
- Простите, Робби?
- Не хочу об этом говорить. Но все же, - быстро добавляю я, отводя рот от полотенца, - я мог бы сделать, что ты хочешь. Сон о Сильвии, вроде...
- Вроде чего, Робби?
- Ну, она не совсем была на себя похожа. Скорее кто-нибудь старше, я думаю. Я много лет не вспоминал о Сильвии. Мы оба были детьми...
- Пожалуйста, продолжайте, Робби, - говорит он немного погодя.
Я обнимаю его руками, удовлетворенно глядя на стену с изображениями цирковых животных и клоунов. Нисколько не похоже на мою комнату в детстве, но Зигфрид уже достаточно знает обо мне, и у меня нет причин говорить ему об этом.
- Сон, Робби?
- Мне снилось, что мы работаем на шахте. На самом деле это не была пищевая шахта. Физически, я бы сказал, это внутренность пятиместного корабля - одного из кораблей с Врат, понимаешь? Сильвия в каком-то туннеле, который уходит вдаль.
- Туннель уходит вдаль?
- Ну, не толкай меня к какому-нибудь символизму, Зигфрид. Я знаю о вагинальных образах и всем прочем. Когда я говорю 'уходит', я просто хочу сказать, что туннель начинается там, где я стою, и продолжается в сторону от меня.
- Я молчу, потом говорю самое трудное. - Туннель превращается в пещеру, и Сильвия оказывается пойманной.
Я сажусь. 'Самое плохое в этом, - говорю я, - то, что это не может случиться. Туннель сверлится, чтобы поместить в него заряд и подорвать сланец. Главное занятие шахтера - это вычерпывание сланца. Сильвия с этой частью работы не имела ничего общего'.
- Мне кажется неважным, могло ли это или не могло случиться, Робби.
- Вероятно, нет. Итак, Сильвия оказалась в рухнувшем туннеле. Я видел, как шевелится груда сланца. Это был не настоящий сланец. Какое-то пушистое вещество, больше похожее на обрывки бумаги. У нее была лопата, и она прорывала выход наружу. Мне показалось, что она выберется. Она выкопала большую яму. Я ждал, когда она выйдет... но она все не выходила.
Зигфрид, в своем воплощении плюшевого мишки, теплый и ожидающий, лежит в моих объятиях. Приятное ощущение. На самом деле, его здесь нет. Его вообще нигде нет, только в центральном банке информации где-то в Вашингтоне, где память больших машин. Передо мной только его терминал в купальном костюме.
- Что еще, Робби?
- Больше ничего. Не сон. Но... у меня чувство. Я чувствую, будто бью ногами Клару по голове, чтобы не дать ей выйти. Как будто боюсь, что на меня обрушится остальная часть туннеля.
- Что значит 'чувствую', Роб?
- То, что я сказал. Это не часть сна. Просто я так чувствую... не знаю.
Он ждет, потом пытается подойти по-другому. 'Боб, вы знаете, что сейчас сказали не Сильвия, а Клара?'
- В самом деле? Забавно. Интересно, почему? Он ждет, потом пробует снова: 'И что случилось потом, Роб?'
- Потом я проснулся.
Я поворачиваюсь на спину и смотрю на потолок, который выложен плиткой с изображениями блестящих пятиконечных звезд. 'Вот и все, - говорю я. Потом добавляю разговорным тоном:
- Зигфрид, я думаю, к чему это все ведет'.
- Не знаю, могу ли я ответить на этот вопрос, Роб.
- Если бы ты мог, я бы тебя заставил ответить, - говорю я. У меня по- прежнему есть листок бумаги, который мне дала С.Я. Он дает мне ощущение безопасности.
- Я думаю, - говорит он, - что куда-то это ведет. Я хочу сказать, что есть в вашем мозгу нечто такое, к чему вы не хотите возвращаться, но с чем связан сон.
- О Сильвии, ради Бога? Это ведь было много лет назад!
- Но ведь это неважно.
- Дерьмо! Ты мне надоел, Зигфрид. На самом деле. - Тут я задумываюсь. - Слушай, я сержусь. Что бы это значило?
- Как вы думаете, что это значит, Роб?
- Если бы я знал, я бы тебя не спрашивал. Может, пытаюсь увильнуть? Сержусь, потому что ты подходишь близко к чему-то.
- Пожалуйста, Роб, не думайте о процессе. Просто скажите, что вы чувствуете.
- Я чувствую вину, - говорю я, не отдавая себе отчета в том, что говорю.
- Вину перед кем?
- Перед... Не знаю. - Я поднимаю руку, чтобы взглянуть на часы. Очень многое может произойти за двадцать минут, и я перестаю думать о том, от чего хочу избавиться. Я играю сегодня днем и вполне могу дойти до финала, если сохраню сосредоточенность.
- Мне сегодня придется уйти раньше, Зигфрид.
- Вину перед кем, Роб?
- Не помню. - Я глажу шею куклы и смеюсь. - Очень приятно, Зигфрид, хотя пока непривычно.
- Вину перед кем, Роб?!
