– Зигфрид фон Психоаналитик! Мне отчаянно нужна помощь!
В год своих психоаналитических сеансов я сидел как на иголках, дожидаясь появления Зигфрида. Иногда приходилось и подождать: в те дни Зигфрид состоял из смеси схем хичи и программ, составленных людьми, и ни одна программа не принадлежала моей жене Эсси. Эсси – очень хороший специалист. Миллисекунды, требовавшиеся для ответа, превратились в нано-, пико-, фемтосекунды ['нано' – одна миллиардная доля, или десять в минус девятой степени, пико – десять в минус двенадцатой степени, фемто – десять в минус пятнадцатой степени], и Альберт оказался способен отвечать в реальном времени, как человек. Нет, лучше человека!
И вот когда Зигфрид сразу не появился, у меня было такое ощущение, как при включении света: он не загорелся, значит, где-то перегорело. Не станешь терять время, снова и снова включая его. Просто знаешь.
– Не теряй времени, – сказала у меня за плечом Эсси. Если голос может быть бледным, то таким был ее голос.
Я повернулся и потрясенно улыбнулся ей.
– Вероятно, положение хуже, чем мы думали, – сказал я. Лицо у нее тоже бледное. Я положил свою руку ей на руку. – Это возвращает меня в прошлое, – сказал я, чтобы занять время и не думать о том, насколько хуже. – Когда я встречался на сеансах с Зигфридом, самое трудное было ждать, когда он появится. Я всегда нервничал и... – Ну, я начал болтать. И мог бы продолжать вечно, если бы по глазам Эсси не увидел, что больше не нужно.
Я повернулся и одновременно услышал его голос:
– Мне жаль слышать, что для вас это было так трудно Робин, – сказал Зигфрид фон Психоаналитик.
Даже для голографической проекции Зигфрид выглядел неважно. Он сидел неудобно просто в воздухе, сложив руки на коленях. Программа не потрудилась добавить стул или блокнот. Ничего. Только Зигфрид. Выглядел он так же, каким я его помнил, но чувствовал себя явно неловко. Посмотрел на нас пятерых – мы все смотрели на него – и вздохнул, прежде чем вернуться ко мне.
– Ну, Робин, – сказал он, – не скажете ли, что вас беспокоит?
Я слышал, как Оди Уолтерс набрал воздуха, чтобы ответить ему, как Джейни щелкнула языком, чтобы остановить его, потому что Эсси покачала головой. Но я на них не смотрел. Я сказал:
– Зигфрид, старая жестянка. У меня проблема как раз по твоей части.
Он смотрел на меня, нахмурившись.
– Да, Робин?
– Фуга [Патологическое нарушение сознания, при котором пациент совершает действия, о которых потом не помнит].
– Случай серьезный?
– Очень.
Он кивнул, словно ожидал этого.
– Я предпочел бы, чтобы вы не пользовались медицинскими терминами, Робин. – Он вздохнул, пальцы его сплетались и расплетались. – Скажите мне. Вы просите меня помочь вам самому?
– Не совсем, Зигфрид, – признался я. В этот момент вся игра могла рухнуть. Мне кажется, она чуть не рухнула. Зигфрид какое-то время молчал, но не сидел неподвижно – пальцы его сплетались, а когда он шевелился, вокруг его тела в воздухе появлялся голубоватый ореол. Я сказал: – Это мой друг, Зигфрид, может, самый близкий друг в этом мире, и у него серьезные неприятности.
– Понятно, – сказал он, кивая, словно действительно понял. Но, я думаю, так оно и было. – Вероятно, вы знаете, – заметил он, – что вашему другу нельзя помочь, если он не присутствует здесь.
– Он присутствует, Зигфрид, – негромко ответил я.
– Да, – сказал он, – я так и думал. – Пальцы его теперь были неподвижны, и он откинулся, словно на спинку стула. – Ну, а теперь расскажите мне о нем и, – с улыбкой, которой я обрадовался, как ничему в жизни, – на этот раз, Робин, если хотите, можете пользоваться специальными терминами.
Я услышал, как за мной негромко выдохнула Эсси, и понял, что мы оба затаили дыхание. Я взял ее за руку.
– Зигфрид, – сказал я, начиная надеяться, – я понимаю, что термином «фуга» обозначается бегство от реальности. Если кто-то оказывается в двусмысленной ситуации, прости, я хочу сказать, если он оказывается в положении, когда одно мощное побуждение противостоит другому столь же мощному, он не выдерживает этого конфликта и отворачивается от него. Делает вид, что конфликта не существует. Я знаю, что смешиваю несколько школ психотерапии, Зигфрид, но правильно ли я выразил общую мысль?
– Достаточно близко, Робин. Во всяком случае я понял, что вы хотите сказать.
– Например, – я помолчал, – человек глубоко любит жену. Он узнает, что у нее связь с его близким другом. – Я почувствовал, как Эсси сжала мне руку. Я ее не обидел: она просто подбадривала меня.
– Вы смешиваете побуждения и эмоции, Робин, но это неважно. К чему вы ведете?
Я не позволил ему торопить себя.
– Или другой пример, – сказал я, – религиозный. Человек, искренне верующий, обнаруживает, что Бога нет. Ты следишь за мной, Зигфрид? Он искренне верил, хотя знал, что многие умные люди не разделяют его веру, и вот понемногу он начинает убеждаться, что они правы, и наконец эти доказательства становятся настолько убедительны...
Он вежливо кивнул, слушая, но пальцы его снова начали извиваться.
– ...что он наконец принимает квантовую механику, – сказал я.
Это второй момент, когда вся игра могла провалиться. И, мне кажется, едва не провалилась. Голограмма сильно замерцала, и выражение лица Зигфрида изменилось. Не могу сказать, каким оно стало. Я не узнал его, лицо словно смягчилось и потеряло четкость.
Но когда он заговорил, голос его звучал устойчиво.
– Говоря о побуждениях и фуге, Робин, – сказал он, – вы говорите о людях. Допустим, интересующий нас пациент не человек. – Он помолчал, потом добавил: – Совсем. – Я подбадривающе кашлянул, потому что не понимал, что последует дальше. – Допустим, эти побуждения и эмоции... гм... запрограммированы в нем, примерно так, как программируется человек, когда ему, уже взрослому, нужно изучить иностранный язык. Он изучил язык, он его знает, но усвоил не очень хорошо. Говорит с акцентом. – Он помолчал. – Мы не люди, – сказал он.
Эсси еще сильнее сжала мне руку. Предупреждение.
– Альберт запрограммирован, как человеческая личность, – сказал я.
– Да. Насколько возможно. Очень во многом, – согласился Зигфрид, но лицо его оставалось серьезным. – Но Альберт все же не человек: ни одна компьютерная программа не может стать человеком. Например, никто из нас не испытывает воздействия ТПП. Когда все человечество сходит с ума от чьего-то безумия, мы ничего не чувствуем.
Почва стала очень скользкой, над трясиной похрустывал ледок; если я сделаю неверный шаг, куда мы все провалимся? Эсси крепко сжимала мне руку, остальные затаили дыхание. Я сказал:
– Зигфрид, люди все отличаются друг от друга. Но ты часто говорил мне, что это не имеет особого значения. Ты говорил, что проблемы сознания заключены в сознании, и средство для решения этих проблем там же. А ты лишь помогал пациентам вынести эти проблемы на поверхность, где они могут справиться с ними, покончить с одержимостью, неврозами... и фугой.
– Да, я так говорил, Робин.
