поленом! Голова теперь гудит, ровно колокол. И поделом – осторожней надобно быть, мало ли кто там, в баньках, прячется.
Вздохнув, Раничев пошел вдоль ручья, к пойме, там, шагах в полусотне, за густыми кустами орешника тоже виднелись бани. Не рискнув сунуться в раскинувшееся у самой поймы болотце, Иван обошел гиблое место орешником и, резко свернув, оказался как раз перед баньками. И услыхал голоса. Вернее, голос, громкий и словно бы уговаривающий кого-то. Раничев осторожно подобрался поближе. Мать честная! Аксен Собакин! Старый приятель, давненько не видались, то есть это он, Аксен, Ивана не видал, а вот Ивану как раз недавно довелось-таки лицезреть боярского сына. Во главе отряда гулямов! Так этот предатель оказался вовсе не глуп – быстро сообразил про подземный ход и про бани. А с чего б ему быть глупым? Ведь и там, на усадьбе его отца, боярина Колбяты, тоже имелся подземный ход, и вход в него тоже располагался в колодце! Раничев увидел, как Аксен припал щекой к самой двери:
– Отвори, Евдокеюшка, ты ведь здесь, я знаю. То ж я, Аксен.
Дверь почти сразу же отворилась, и выскочившая из бани боярышня, заливаясь слезами, бросилась Аксену на шею.
– Не плачь, не плачь, люба… – гладя девушку по голове, ласково утешал тот. Раничеву даже стало на миг как-то завидно чужому счастью. Может, и хорошо то для Евдокси, что Аксен – предатель, стало быть, спасется.
– Выходи, бабушка Пелагея, выходите, ребятушки, – обернулась к баньке Евдокся. – Аксен сказал, победили наши, только несколько вражьих шаек по граду рыскают – прорвались.
– Как же это победили – коли прорвались? – недоверчиво прошамкала выбравшаяся наружу бабка. За нею кубарем выкатились на улицу две простоволосые девицы – сенные девки – и маленькие, совсем еще несмышленые дети.
Не удостоив бабку ответом, Аксен подозрительно осмотрелся и широко улыбнулся Евдоксе. Девушка смотрела на него восхищенными, широко открытыми глазами, как на истинного героя. Раничев в кустах сплюнул.
– Шагайте прямо! – наконец, оторвавшись от девушки, крикнул Аксен остальным. – Там вас холоп мой встретит, Никитка. Проведет.
– Жив ли боярин-батюшка? – счастливо улыбаясь, принялась за расспросы Евдокся.
– Жив, жив, все живы.
Боярышня рассмеялась. Ивана в кустах аж перекосило всего от этого смеха. И вроде бы – неглупая девка, а вот поди ж ты, верит всему… Недаром говорят, что любовь зла.
– А мы что же за ними не пойдем? – Евдокся подняла глаза на Аксена. Тот усмехнулся:
– За нами Никитка придет… Дай хоть нагляжусь на тебя, люба! – Он неожиданно сильно обнял боярышню и крепко поцеловал в губы. Та посопротивлялась для виду, потом замерла, замлела… Руки предателя похотливо скользнули по ее талии, по плечам, спустив лямки сарафана, принялись медленно вытаскивать рубашку, задирая ее все выше, выше… вот уже оголилась нежная полоска кожи, и левая рука Аксена шустро скользнула выше…
– Нет, нет… – Боярышня едва вырвалась из объятий. – Давай пождем до свадьбы!
– Любая моя! – Аксен вновь повторил попытку, на этот раз добрался уже и до груди, но получил достойный отпор – Евдокся лягнула его ногой с такой силой, что боярский сын вскрикнул и ошарашенно уставился на нее, словно впервые увидел.
– Так-то ты меня любишь, – укоризненно произнес он, шаря вокруг глазами. – Так-то…
– Только после свадьбы, – гневно сверкнув глазами, ответила девушка и, тяжело дыша, принялась поправлять рубаху. – Ужо засылай сватов… А там посмотрим.
Аксен вдруг посмотрел вдаль, будто увидел кого-то. Взглянул на девчонку уже совсем другими глазами. Чуть приподнялся:
– Хорош выкобениваться, тварь! – злобно выпалил он и ударил Евдоксю по щеке ладонью. От полученного удара девушка повалилась на траву, предатель прыгнул на нее, словно алчущий добычи тигр. Привалив к земле, обернулся: – Поспешай, холоп!
– Тут я, батюшка. – С горки к ручью уже спускался грязно одетый мужик с рыжеватой, косо подстриженной бородою – Никитка Хват, верный холоп Аксена.
– Держи ту руку, – кивнув на пытавшуюся отбиться девушку, приказал предатель, и холоп поспешно исполнил, навалившись всем телом.
– Распластывай ее, распластывай… – тяжело дыша, выкрикивал Аксен. – Ну, сучка, долго же я этого ждал! – С этими словами он разорвал рубаху и сарафан, оголив несчастную девчонку до пояса. Затрепыхалась в бесстыдной руке его упругая девичья грудь, вторая рука скользнула к пупку и ниже…
Евдокся закричала.
– Кричишь, тварь? Кричи, кричи, сука… – спуская штаны, яростно шептал Аксен. – Отдалась бы добром – другая песня была бы, а так… отдам, отдам тебя гулямам… Кричи, тварь… Ой!
Евдокся почувствовала вдруг, как напряженное тело Аксена, вытянувшись, обмякло. Глаза красавчика закатились, голова бессильно упала.
– Ай, батюшки! – возопив, метнулся в орешник холоп, быстро исчез там, петляя, как заяц.
– Ну вот, – опуская камень, задумчиво произнес Раничев. – Один есть, другой убег. А ты чего разлеглась, дева?
Евдокся, плача, запахнула рубаху.
– Ну не реви, не реви, не надо, – усевшись рядом, утешил ее Иван. – Нам бы уходить отсюда надо. Идти-то можешь?
Девчонка кивнула. Она необыкновенно красива сейчас, вот такая, плачущая, с рассыпавшимися по плечам густыми темно-русыми волосами, с глазами, зелеными, как у русалки, с волнительно вздымавшейся грудью… кстати, снова обнажившейся.
– Ой… – Евдокся быстро поправила разорванную рубаху, зарделась стыдливо.
– Ты не о теле своем сейчас думай, а о том, как убежать поскорее, – помогая ей подняться, заметил Иван. – Да и не реви уже.
– Не реву я. – Боярышня покачала головой. – Скажи, то, что он говорил, правда? – Она кивнула на лежащего навзничь предателя. – Мы победили?
– Увы, нет, дева, – грустно вздохнул Раничев. – Потому и бежим.
Дождавшись, когда девушка приведет себя, насколько возможно, в порядок, он повел ее за собой, таясь меж кустами. Вокруг, словно бы ничего и не случилось, беспечно щебетали птицы, синело постепенно очищавшееся от дыма небо, и желтое нарядное солнышко отражалась в прозрачных водах широкого, весело журчащего ручья. Будто бы и не было ничего. Ни осады, ни ворвавшихся вражеских полчищ, ни огня, ни крови, ни трупов…
Где-то впереди вдруг послышались чьи-то осторожные шаги. Иван напрягся, вместе с Евдоксей повалился в кусты, выставив вперед нож. Высунулся… И снова обернулся к девчонке, облегченно переведя дух:
– Свои. Эй, ребята, не проходите мимо!
Миг – и Салим с Ефимом Гудком радостно хлопали его по плечу:
– А мы уж думали, ухайдакали тебя гады.
– Не так-то легко меня ухайдакать, – засмеялся Иван. – Кстати, знакомьтесь: боярышня Евдоксия… или Евдокия, как правильно, мэм?
Девушка шмыгнула носом:
– Дома Евдоксей кликали.
– Ну и мы будем так звать. Можно?
Боярышня засмеялась.
– А я вас запомнила, – улыбнулась она, глядя на Раничева с Ефимом. – Вы скоморохи, у боярина- батюшки выступали.
– Все здесь у вас бояре-батюшки, – хохотнул Иван. – Однако поспешим. Там нас еще раненые дожидаются.
– Какие раненые? Ой, а где же мои все? Куда их увел этот… не знаю кто, с косой такой бородой, рыжей?
