– Что ему от меня нужно – узнай.
Нукер вышел из шатра, а когда вернулся, губы его тряслись:
– Он сказал… Я боюсь повторить, всемилостивейший…
– Ну? – Тимур сурово сдвинул брови.
– Сказал, что ты ему что-то должен… Зовут его Ибан.
– Ах, Ибан, – бросив шахматы, Тамербек вдруг глухо расхохотался: – Так это он мне кое-что должен! Что стоишь? Зови его сюда немедля!
Войдя в шатер, Раничев поклонился:
– Вот и я, Повелитель.
– Ты-то мне как раз не очень нужен, – усмехнулся Тимур. – Помнишь, что обещал?
– Ах, ты про султана, – Иван зевнул и пожал плечами. – Тайгай, похоже, уже тащит его сюда. Скоро приведет… если, конечно, на его пути не окажется какой-нибудь корчмы с вином и веселыми девками.
За стенами шатра послышался какой-то шум и приветственные крики.
– Повелитель! – вбежав, бросился на колени нукер. – Княжич Тайгай привел Баязида!
– Ну вот, – Тимур потер руки. – Наконец-то сделали дело.
Поднявшись на ноги, он вышел на середину шатра. Тайгай и его гулямы ввели плененного султана, широкое лицо которого, обрамленное окладистой бородой, несмотря на ситуацию, дышало благородством и силой.
– Улыбаешься? – вместо приветствия молвил турок. – Недостойно насмехаться над тем, кого покарал Всевышний.
– Я смеюсь вовсе не над тобой, Баязид, – Тимур покачал головой. – Забавно, что Аллах позволяет властвовать в мире хромцу, как я, и слепцу, как ты. Ты долго был слепым, Баязид, и не внял моим словам. Что же касается моей радости – да, я ее не скрываю, как, думаю, не скрывал бы и ты. Сейчас же – что говорить? Будь гостем в моем шатре… Садись рядом со мной. Чуть позже я верну тебе твоих жен и невольниц. Надеюсь, мои люди не нанесли урона твоей чести? – эмир искоса посмотрел на Тайгая.
– О, нет, – покачал головой султан. – Они вели себя вполне учтиво.
Кивнув, Тимур снял с указательного пальца золотой перстень с крупным рубином и, подозвав Тайгая, протянул:
– Носи!
Ордынец поклонился, и эмир перевел взгляд на скромно стоявшего в уголке Раничева, улыбнулся:
– Теперь ты… Хасан ад-Рушдия ждет, чтоб исполнить все твои просьбы. Он – в лагере Шахруха.
Иван поклонился и вышел.
– Пойду с тобой, заодно там где-нибудь и выпьем, – нагнал его Тайгай. – Расскажешь, как тебе живется.
– Да что я? – Иван хохотнул. – Ты! Ты-то как?
– Да я ж тебе рассказывал как-то, эмир пожаловал мне союргал в Семиречье, там и хозяйствую. Жаль вот Тимур Кутлуга – умер, теперь и выпить не с кем. Наш-то эмир, – оглянувшись, княжич понизил голос, – чем дальше, тем хуже! Повелел срыть в Самарканде все майхоны! Представляешь? Скоро доберется и до Семиречья. Где тогда выпьем?
– А ты вложи деньги в питейный дом, верным людям. Могу даже подсказать – где. Помнишь твои старые земли?
– Еще бы не помнить… – Тайгай вздохнул. – Как и прежнего моего господина, Тохтамыша. – Как там интересно все сейчас, в Угрюмове?
– Да ничего себе, – засмеялся Иван. – Старый князь умер, молодой – Федор – больше на Москву смотрит.
– И наших, ордынцев, на Москве много. Меня вот тоже звал Василий-князь. Не знаю – надоест здесь все – уеду.
– Веру менять придется.
– А, – Тайгай отмахнулся. – Надо, так поменяю.
– Тем более, последователям Магомета запрещено пить вино, – пошутил Раничев.
– А православным – иметь гарем! – со смехом парировал Тайгай. – Так что – баш на баш получается.
Хасан ад-Рушдия – магрибский колдун и истинный хозяин перстня – ждал Раничева в своем шатре. Черном, с серебристыми звездами. По левую руку от колдуна лежал бубен.
– Знал, что ты придешь, – увидев Ивана, как бы между прочим прошептал он, узкое лицо его скривилось в какой-то непонятной гримасе. – Как, удалось отдохнуть, продержаться? – язвительно осведомился он.
Раничев усмехнулся и ничего не ответил, лишь шатнулся – многонько выпил по пути с Тайгаем.
Пристально взглянув на него, ад-Рушдия укоризненно покачал головой и протянул руку:
– Давай сюда перстень.
Иван сорвал с шеи ковчежец. Сияющим изумрудом вспыхнул, заиграл камень!
– Плохо, – еле слышно прошептал магрибинец.
– Что – плохо? – тут же переспросил Раничев.
– Камень утрачивает силу, – так же шепотом ответил колдун. – Впрочем, еще на пару раз хватит.
– А больше и не нужно!
– Что ж… Готов ли ты?
– Как пионер. – Иван усмехнулся. – Всегда.
– Тогда читай заклинание, – громко приказал магрибинец и, встав, забил в бубен…
Ритм вдруг показался Ивану смутно знакомым… Ну, точь в точь – знаменитое соло Джона Бонэма в «Моби Дике» из «Лед Зеппелин-Два». Сначала это вкрадчиво, чуть слышно, потом чуть быстрее… потом опять вкрадчиво и в конце – ураганом.
– Ва мелиск ха ти джихари… – начал Иван, представляя подробно сорок девятый год: дебаркадер, штабеля досок, кассу речного вокзальчика…
Иван читал, а колдун все бил в бубен, и над шатром метались черные непонятные силы.
– Ва мелиск…
Глава 21
1949 г. Восток Ленобласти. Товарищ артист
– Я – артист больших и малых академических театров! А фамилия моя… фамилия моя слишком известна, чтобы я ее называл.
…ха ти джихари…
Раничев открыл глаза… и увидел прямо перед собой высокие штабеля досок. А позади, чуть левее – узкоколейку с дребезжащей дрезиной. Боже! Да тут же должны быть воины… тьфу, не воины, конечно – милиционеры. Следователь Петрищев развязался, гад, а ведь он считает, ничтоже сумняшеся, что это именно Раничев организовал ограбление городского исторического музея. Дело, по местным меркам, громкое, значит – будут брать, все сделают, чтобы взять. Эх, жаль пистолета нет, да вообще… Иван осмотрел себя и сплюнул. Видок у него бы тот еще… Нет, для начала пятнадцатого века нормальный – до блеска начищенный колонтарь – пластинчатая кираса с короткими кольчужными рукавами и подолом – под ней виднелась длинная, почти до колен, рубаха, синяя с золотым узорочьем, на плечах ярко-алый шелковый плащ, на поясе – сабля в малиновых ножнах и такие же малиновые сапоги. Не слишком ли шикарно эдак щеголять в сорок девятом году? А вообще, туда ли он попал? От ад-Рушдии всего ожидать можно. Вроде бы все то – штабеля, доски, узкоколейка, во-он, вдалеке, за покосившимися, сваренными из железных трубок, воротцами, виднеется маленькое здание речного вокзала, дальше – река, пристань. За излучиной, прогудев на прощанье, скрылся какой-то большой белый пароход. И холодно как-то… Совсем не похоже на лето. Мать честная – листья на деревьях желтые! Значит, осень. Наверное, конец сентября, а, может, и к ноябрю ближе – места-то южные. Осень… Теперь понятно, почему нет милиции. Однако, куда же отправиться в таком попугайском наряде, да еще с саблей? Эх, реализовать бы все… Да пока нельзя – риск. Однако надо искать Евдоксю… у сестрицы сторожа Пахома, в этой дальней деревне, как ее… Возгрино кажется. Где-то в самом глухом восточном углу Ленинградской области… это хорошо, что в глухом. Хорошо бы добраться хотя бы до Рыбинска, а там уж, считай, почти рядом. Однако, как доберешься-то, без документов, без денег? Да и
