– В монастыре. – Писец улыбнулся. – Да и так, странствовал.
Вообще, этот скромный сутулый парень с некрасивым лицом и вечно скорбным взглядом по-прежнему оставался для Раничева во многом загадочным, в отличие от того же Осипа Рваное Ухо или, уж тем более, Саввы. Глеб ничего о себе не рассказывал, вообще разговаривал редко, больше молчал, а его историю Иван знал с чужих слов. Авраамий поведал вскользь, что его писец лет пять назад странствовал по ливонским городам – сопровождал хозяйские товары, да отстал от своих, отбился – и, претерпев немалые трудности и лишения, все же сумел вернуться в русские земли. Интересно, наверное, было бы послушать, да только парень ничего не рассказывал, замыкался в себе да часто-часто крестился, видать, хватил горя у немцев. Ну зато язык выучил – все польза.
Схоронив трупы, и свои, и чужие – а как же? хоть и разбойники, а все же люди – принялись думать, что делать с ранеными? Естественно, речь шла вовсе не о таких, как Савва – у того что, считай, царапина, но ведь были и другие – двух скоморохов так уделали, хлопот не оберешься. Один был навылет ранен в грудь и – раз еще жил, значит, копье не задело сердце, другому пробили голову. Да и вражина один валялся, держался за живот, стонал, видать, плохо было бедняге. Иван пытался его разговорить, узнать, что за шайка, – тщетно. Раненый лиходей лишь смог кивнуть головой, когда Раничев прямо спросил: а не собирались ли разбойнички захватить скоморохов в плен, чтоб потом запродать ордынцам? Ну, ясно, этого и хотели, гадать нечего.
– Где скрываетесь, в лесах? – не отставал Иван.
– У-у-у! – Разбойник стонал, грызя зубами землю. Вряд ли от него можно было чего-то добиться. Раничев махнул рукой, пытаясь рассуждать логически: напавшая на скоморошью ватагу шайка явно относилась к числу небольших, местных, что, пользуясь политической неразберихой, вовсю промышляли на границе Литвы и Верховских княжеств. Да вряд ли их много, было бы много – не справились бы, да и те не выбрали бы для нападения столь рисковый, но в общем-то, верный способ. Если б не внимательность Раничева, еще неизвестно бы, кто победил. А так, конечно, судьба была явно не на стороне искателей удачи – атаман погиб, перебито полшайки, долгонько остальным придется зализывать раны, долгонько!
Оп!
Краем уха услышав характерный свист, Раничев проворно повалился в траву. Длинная стрела из крепкого ясеня, дрожа, впилась в соседнюю березу. И тотчас же где-то рядом, в кустах, послышался вскрик. И тут же оборвался хрипом.
Привстав, Раничев махнул рукой, и все залегшие в траве скоморохи, поползли к кустам, окружая неизвестного стрелка, скорее всего, кого-нибудь из остатков разгромленной банды. С нехорошей ухмылкой Кряжа вновь зарядил самострел, прицелился на внезапно донесшийся шум…
– Не стреляйте! – Из малинника, подняв руки ладонями верх, выбрался высокий темноволосый парень с длинными черными волосами. Странно знакомый парень, где-то Иван его уже видел, и не так давно.
Поглядев на Раничева, незнакомец – нет-нет, знакомец! – вдруг улыбнулся, оправив широкую, складками, рубаху. – Ну здрав будь, боярин. Наконец-то догнала.
Догнала?
Раничев хмыкнул. Ну конечно… Еще б не знакомый. Та самая девица, что пыталась напасть на их обоз еще там, дома… Ульяна.
– Узнал. – Девчонка тряхнула волосами. – Там, в кустах, один черт. Выцеливал тебя. Сильный. Пришлось убить.
Ульяна вытащила из-за пояса окровавленный нож и, наклонившись, спокойно вытерла его о траву.
– Гляди-ка, – перешептывались скоморохи. – Девка!
Иван окинул девушку пристальным взглядом.
– Как ты узнала, куда мы едем? И зачем догоняла?
– Проследила, не так-то и трудно, – усмехнулась Ульяна. – А зачем догоняла… Боярин, возьми с собой! Хлопот со мной не будет, обещаю, к тому ж я неплохо владею оружием, умею драться, стрелять из лука, заговаривать кровь. Возьми, а?
И такая жуткая тоска стояла в ее взгляде! Словно у загнанной охотниками волчицы.
– А если не возьму? – Раничев усмехнулся. – Что будешь делать?
– Честно?! – Девчонка сверкнула глазами. – К разбойным прибьюсь. Найду ватажку посильнее – и прибьюсь.
– Не боишься?
– Отбоялась уже свое… Знай, боярин, назад мне дороги нет. Никто не ждет, не держит, никому я не нужна… как и мне – никто.
Иван хмыкнул и пожал плечами:
– И что с тобой делать прикажешь? Взять?
Он обернулся к скоморохам:
– Ты бы как поступил, Онцифер?
Скоморох задумался, почесал затылок, потом буркнул:
– От девок в пути одна обуза.
– Ах, обуза!
Одним прыжком Ульяна очутилась напротив Гусли. Нагнулась, подхватила с земли копьецо, поднатужилась и – хрясь! – переломила через колено.
– Сильна, – уважительно покачал головой Глеб.
– А ну! – Девчонка протянула скомороху обломок копья, себе же взяла другой. – Сейчас посмотрим, кто кому обуза? Бейся, если не трус!
– Стоп! – живо вмешался Раничев. – Опусти палку, дева. Кому сказал?! А ты, Онцифер, отойди в сторону, ишь, бороду распушил.
– Да ты что, за меня боишься, боярин? – обиженно возопил скоморох.
– Конечно, боюсь. Я видел, как она бьется.
– Ты, никак, ее взять решил?
– Наверное. – Улыбнувшись, Раничев положил руку на плечо скомороха. – Друже Онцифер, мне ведь еще по немецкой земле странствовать. Лишний клинок и пара острых глаза – вовсе не лишние. Так что прошу любить и жаловать. – Он картинно отвел руку. – Девица Ульяна. Прошу не приставать – чревато!
Немного погудев, скоморохи махнули рукою – в конце концов, главным-то здесь был боярин Иван – раз уж он решил взять с собой приблудную весьма подозрительную девку, что спорить?
А Ульяна обрадовалась, низко поклонившись Раничеву, заняла место в середине, знала, что присматриваться к ней будут, так чтоб меньше шеями ворочали. Никаких хлопот, конечно, не доставляла, шла себе и шла, как и все остальные. Даже наоборот – помогала Глебу перевязывать раненого Савву. Кандидат в послушники поначалу чурался девчонки, а потом ничего, привык, улыбался даже.
– Тю, наш-то тихоня как расцвел! – на ходу бросил Савве Осип Рваное Ухо. – Чую, скоро в одном шалаше спать будут…
Оп! Раничев даже не заметил, какой прием применила Ульяна, а только Осип вдруг полетел вверх тормашками прямо в глубокую, случившуюся на пути, лужу.
– Предупреждаю сразу, Рыжий, – холодно ухмыльнулась дева. – Оскорблять себя я не позволю. Помалкивай, иначе и второе ухо порву!
– Ах ты… – Сидя в луже, Осип обидно ругался. Правда – негромко, видать, внял сделанному предупреждению. Ну еще бы, парень-то был не дурак – к чему скрести на свою шею?
А скоморохи ржали, что твои кони! Ухахатывались. Еще бы – этакая-то развлекуха.
– Вставай, поднимайся, Рыжий! – кричали. – Хватит в луже сидеть.
– Ладно вам ржать-то, – обиженно скривился Осип. Потрогав порты, прошептал со вздохом. – Теперь вот из-за нее мокрым идти. И дернул же черт боярина взять этакую змеюку! Теперь вот ее терпи… Ладно, еще посчитаемся…
Иван посмеялся вместе, покачал головой, и, пропустив скоморохов вперед, придержал идущую вслед за телегой Ульяну:
– Подожди-ка, дева, разговор есть.
