российский телезритель.
Последних слов Раничева Путята не слышал – со всех ног бежал к воеводе.
Вернулся – весь в новостях.
– Ну что, поверили?
– Не знаю. Но – доложил. Слушай, Иване, посейчас сеча будет!
– Уже? С чего б такие сведения?
– Магистр орденский королю Ягайле два меча прислал – на бой вызывает. Наши говорят, Ягайла обиделся не на шутку. Ух, и начнется же сейчас!
– Да скорей бы!
Иван совсем не ощущал ни волнения, ни – уж тем более – страха. Была лишь одна спокойная уверенность: он – среди своих, а там, впереди – враг, опытный, хищный и сильный. И этого врага надобно уничтожить, потому что если не уничтожить – так и будут хищники-рыцари ходить, волна за волной, на литовские, польские, русские земли, оставляя после себя огни пожарищ и людские стоны. Либо мы – либо они, вот так! И от этой простой мысли наступило спокойствие, подогретое еще одной уверенностью – дырка-то во времени заштопана! Миссия выполнена, можно было б и уехать, но нет – зачем уезжать, когда представилась такая возможность послужить своим? Не только Польшу или Литву – на три четверти русскую – от крестовых набегов обезопасить, но и Псков, но и Новгород, но и все прочие русские земли, матушку-Русь! Не мог русич рассуждать иначе и не рассуждал!
Одно лишь омрачало мысль… предатель. Кто же из четверых? Ведь так и не отыскал, времени не было. А ведь тот хитрый затаившийся гад опасен – вполне может оклеветать, ославить, потом, что случись, и доказывать некому будет. Некому…
– Слышь, Путята… Чую, с тобой плечом к плечу воевать будем.
– И я то чую, Иване. Рад. Ты, вижу, опытный воин.
– Да уж, выпало в жизни мечом помахать изрядно. Но я не о том… Ежели погибну – расскажи потом как. Из рязанских земель я, выходец. Раничев Иван Петрович, боярин…
– Уж видно, что не простой человек.
– Так запомнишь?
– Конечно. И ты про меня – Путята из Менска. Дворянин Юрия Михайловича, князя.
– Эй, робяты! – повернулся ратник справа. – И про меня запомните.
– И про меня…
Отразившись в латах, блеснуло солнце. Тотчас заиграли трубы, забили литавры, и над всем полем разнеслась древняя боевая песнь. То пели поляки…
– Ну! – Взмахнув мечом, Раничев кивнул Путяте: – С Богом!
– С Богом, боярин Иван!
Ужасный грохот вдруг потряс воздух. То выстрелили бомбарды Ордена. Тяжеленные ядра со свистом пронеслись над головами, упали где-то позади, почти не причинив вреда. С боевым кличем двинулась вперед пехота – виленцы, великомирцы, быховцы, витебчане, кобринцы, лидцы, оршане, стародубцы, смоленцы… Стоит ли перечислять всех?
Сверкая доспехами, двинулись в бой – для многих последний – польские рыцари. Тысяча из них – совсем еще юноши, почти дети, только что возведенные в рыцарский сан Ягайлом. Рвутся в бой! Эти погибнут все. Ну почти все…
Словно ворон, оглядывая врага единственным глазом, радовался предстоящей битве Ян Жижка, знаменитый чешский воитель, приведший на бой часть своих таборитов.
Слева, за рядами чехов, маячили стройные каре копейщиков под красным с белым крестом флагом. Швейцарская пехота. Наемники. Точно такие же их братья сражались на стороне тевтонцев. А этих вот по пути перекупил Ягайло. Почему б не продаться. Если хорошо платят? Какая разница, на чьей стороне воевать, лишь бы платили? Наемники, одно слово. Но воевали хорошо, честно.
Вжик! Вихрем пронеслась на ряды великого маршала Валленрода татарская конница Джелал-эд-Дина. Впереди, на лихом белом скакуне, с тяжелой отцовской саблей в руках несся на врагов молодой красивый татарин.
– Джелаль, – одобрительно кивнул Путята. – Сын покойного царя, Тохтамыша.
Татарские всадники первыми встретились с неприятелем, осыпая боевые порядки тевтонов тучами стрел. Но рыцарские латы были надежны, слишком надежны, а сами рыцари – храбры и умелы в битвах. Прогнувшись, задрожала земля – пошла в атаку закованная в гремящую сталь тяжелая конница Валленрода. И что оставалось делать татарам? Только бежать, зачем погибать зря? Ведь бой только начинался, и их боевое искусство еще вполне могло пригодиться.
Но не все так считали!
– Назад, назад! – с побелевшими от стыда и гнева губами кричал Джелал-эд-Дин, юный татарский витязь. – Ах, ш-шайтан…
Арбалетная стрела пронзила его правую руку. Выпустив саблю, царевич прижался к холке коня.
Дернулись, склонившись, хоругви. Русско-литовское войско поспешило на помощь попавшим в ловушку татарам.
Шагая в первых рядах, плечом к плечу с остальными русскими воинами, Раничев ощущал небывалый подъем. Настроение его было приподнятым и таким радостным, что его отнюдь не испортил первый тевтонский налет.
Побелевшие от ярости глаза, закушенные до крови губы, запах пота и крови, запах смерти! Они столкнулись. Кованые рати Великого Княжества Литовского и железная конница Валленрода. Треск ломающихся копий и ржание лошадей сменились методичным гулом. Как и всегда, общая сеча быстро распалась на множество мелких стычек.
На Раничева летели сразу двое. Пропуская всадников, Иван проворно отпрыгнул в сторону, едва не сбив с ног кого-то из своих – ну уж прости, друже, – и тут же в несколько прыжком догнал осадивших коней рыцарей. Не давая опомниться, взмахнул мечом… И со скрежетом разрубил латы! Хороши были рыцарские доспехи… но меч-бастард, выкованный горожанами разграбленного Дубровно для самих себя, оказался лучше. Обливаясь кровью, рыцарь со стоном повалился в траву. Второй же пришпорил коня… Иван замешкался, узнав герб на щите мчащегося на него врага – золотой олень на червленом поле. Польский рыцарь Здислав из Панена, верный вассал Ордена Святой Марии Тевтонской. Да, за Орден сражалось немало поляков, недаром Ягайло так боялся перепутать своих.
Оп! Раничев ударил мечом по древку рыцарского копья с червленым флажком у наконечника. Копье, треснув, сломалось. Забросив за спину шит, Здислав схватил привешенный к луке седла меч – двуручный, на пару вершков длинней, нежели у Ивана. Вжик! Тяжелое лезвие со свистом рассекло воздух. Раничев с трудом парировал удар – еще бы, пешему несподручно тягаться с конным. И эту несправедливость надобно быстренько разрешить! В мгновение ока Иван упал в траву и быстрым движением достал концом меча подпругу. Рыцарь зашатался в седле, упал – но тут же поднялся – это вранье, что боевые латы были неподъемно тяжелыми, как раз в боевых-то рыцарь свободно двигался, даже прыгал. Другое дело – турнирный доспех, тот и в самом деле тяжел, но ведь он не для боя! Ага! Здислав рванулся в атаку, удар слева… справа… снова слева… Раничев едва успевал парировать удары. Рыцарь славно бился… Но и Иван был не лыком шит. Настало время это продемонстрировать. Оп! Обманный удар… тяжел, тяжел меч-бастард для подобных изысканных пируэтов, но все же… все же рыцарь повелся, ослабил внимание, понадеялся на крепость лат… а не надо было! Резким выпадом Раничев ударил – уколол – рыцаря в бок, целя в сочленение доспехов. Здислав упал… Захрипел, расстегивая ремешки шлема – хотел, чтоб добили. Ну уж нет, что Раничев ему, мясник? Тем более пока здесь вроде затишье.
– Нет, Здислав, – снимая шлем, по-русски произнес Иван и наступил ногой на рыцарский меч. – Я не буду тебя убивать.
– Дон Хуан? – поднимаясь, удивился Здислав. И тут же презрительно скривился. – Подлый предатель!
– Нет. – Раничев пожал плечами. – Я рыцарь, как и ты… Дай слово, что…
– Слово? – Здислав осклабился. – Говорю же, убей!
– Не хочешь мне, дай вот ему! – Раничев жестом подозвал проезжавшего мимо татарского всадника, раненого, в блестящих доспехах.
