– Это как?
– Если ты думаешь, что я буду стоять на крыше один, как полный идиот, то советую подумать еще раз. Я приказываю вам сопровождать меня. Кстати, – добавил он, – ты тоже получаешь надбавку за ответственность. Один доллар.
Лицо Шноббса панически задергалось.
– Ничего я не получаю! – прохрипел он. – Капитан Ваймс сказал, что в течение пяти лет эта надбавка будет удерживаться, поскольку я позорю род человеческий!
– Ну что ж, в таком случае я отменяю его приказ. К тому же ты отлично разбираешься в язвимых органах. Я не раз видел тебя в деле.
Моркоу браво отсалютовал.
– Вызываюсь добровольцем! – рявкнул он. – И хотя у меня сейчас испытательный период и я получаю только двадцать долларов в месяц, я все равно нисколечки не возражаю принять участие в готовящейся операции.
Сержант Колон прочистил горло. Затем поправил грудные латы. Латы были из тех, на которых красуется выпуклый рельеф поразительно впечатляющих грудных мускулов. Грудь и живот сержанта умещались в латах неплохо – примерно, как желе в формочке.
Как бы на его месте поступил капитан Ваймс? Он бы выпил. А если бы не выпил, что бы сделал тогда?
– Первым делом, – медленно произнес он, – надо разработать План.
Звучало хорошо. Одно это высказывание стоило месячного оклада. Если у тебя есть План, ты, считай, на полдороги к цели.
И тут же в ушах у него зазвучали приветственные возгласы толпы. Люди теснятся на улицах, бросают цветы и его, победителя, проносят на руках через благодарный город.
«Основной недостаток здесь, – подумал он, – что меня могут пронести в урне».
Волч Воунз, ступая на цыпочках, осторожно пробирался по продуваемым сквозняками коридорам, пока не достиг спальни патриция. Ее и в лучшие-то времена никак нельзя было назвать роскошной: обстановка ограничивалась узкой постелью, несколькими видавшими виды шкафами да еще парой-тройкой предметов первой необходимости. Но теперь, когда полностью отсутствовала одна стена, спальня выглядела еще хуже. Сделай в темноте случайный шаг в сторону – и полетишь прямо в огромную пещеру, что прежде называлась Главным залом.
И все же он плотно закрыл за собой дверь – словно соблюдая некий ритуал уединения. Затем столь же осторожно, то и дело бросая нервные взгляды на пропасть сбоку, опустился на колени в центре комнаты и приподнял одну из половиц.
В поле его зрения показалась длинная черная мантия. Воунз сунул руку глубже и пошарил в пыльном пространстве. Потом пошарил еще. Затем всем телом улегся на пол, засунул обе руки в расщелину и стал судорожно что-то искать.
Через всю комнату пролетела какая-то книга и ударила его по затылку.
– Ты случаем не это ищешь? – раздался голос Ваймса.
Из тени выступила фигура капитана.
Воунз стоял на коленях, беспомощно хватая ртом воздух.
«Что он мне сейчас скажет? – думал Ваймс. – Что-нибудь вроде: „Ты просто не знаешь, каково это“, или „Как ты здесь оказался?“, или, быть может, „Послушай, я сейчас все объясню“. Жалко, у меня нет с собой заряженного и готового к бою дракона…»
– Ну что ж, отлично, – сказал Воунз. – Ты все-таки догадался. Неплохое расследование.
«Ах да, конечно, такой вариант тоже нельзя было исключать», – подумал Ваймс.
– Под половицей… – сказал он вслух. – Ай-ай-ай, как неразумно. Там же первым делом будут искать.
– Знаю. Но, наверное, он не предполагал, что дело зайдет так далеко, – Воунз поднялся на ноги и теперь отряхивал пыль со своего костюма.
– Ты это о ком? – любезно осведомился Ваймс.
– О Витинари. Вечно он затевал всякие интриги. Принимал участие в большинстве заговоров против себя самого – это был основной метод его правления. Ему это нравилось. Видимо, он и вызвал дракона, а потом утратил над ним контроль. Зверюга оказалась куда коварнее его.
– А ты-то что здесь делаешь? – спросил Ваймс.
– Я подумал, может, есть какая-то возможность обратить заклинание вспять. Или вызвать другого дракона. Чтобы они передрались между собой.
– Этакое равновесие сил, да?
– Но согласись, попробовать стоит! – Воунз говорил с не характерным для него пылом. Он приблизился к капитану на несколько шагов. – Послушай, насчет твоей должности, мы оба немножко погорячились, так что, если хочешь получить ее обратно, само собой, никаких проблем не бу…
– Наверное, это было ужасно, – прервал его Ваймс. – Только представь, что патриций пережил. Он вызвал чудовище, а потом обнаружил, что имеет дело вовсе не с бессловесным орудием, а с самостоятельным сознанием. С сознанием, во всем похожим на его собственное, это сознание абсолютно лишено тормозов. Знаешь, я бы рискнул заключить пари – в начале он, должно быть, считал, что вся эта затея во благо. Наверное, совсем свихнулся. На какой-то стадии своего предприятия.
– Да, – хрипло согласился Воунз. – Кошмар какой.
– Эх, попался бы он мне в руки! Столько лет я его знаю, и мне ни разу не пришло в голову…
Воунз промолчал.
– Беги, – произнес Ваймс тихо.
– Что?
– Беги. Я хочу посмотреть, как ты бегаешь.
– Я не понима…
– В ночь, когда дракон спалил то здание, я видел убегающего человека. Помню, я еще обратил внимание, что у того человека крайне забавная манера передвигаться, он вроде как мячик, все время подскакивает. А на следующий день я видел, как убегал от дракона ты. И мне показалось, что это было очень похоже – так, словно оба раза бежал один и тот же человек. Почти подскакивая, будто мячик. Как будто этот человечек изо всех сил старается не отстать от своих старших приятелей. И вопрос, который ты мне задал, помнишь? Ты спрашивал, не уцелел ли кто.
Воунз равнодушно – или так ему только показалось – махнул рукой.
– Глупость какая, разве это что-то доказывает?
– Я смотрю, ты теперь перебрался сюда, – заметил Ваймс. – Наверное,
– У тебя нет никаких доказательств, – прошептал Воунз.
– Разумеется, нет. Мало ли кто как бегает. Мало ли кто какие вопросы задает. Ничего ведь больше нет. Доказательств нет. Но даже если бы у меня были доказательства, это все равно не имело бы значения, – пожал плечами Ваймс. – Потому что некому их предъявить. И должность мне ты вернуть не можешь.
– Могу! – воскликнул Воунз. – Могу! К тому же тебе совсем не обязательно оставаться в капитанах…
– Ты не можешь вернуть мне должность, – повторил Ваймс. – Ты и отбирать ее не имел права. Я никогда не служил ни городу, ни королю, ни патрицию. Я служил закону. Растлеваемому, извращаемому на все лады, но все равно своего рода закону. Сейчас же остался только
