стучали по клетке и засовывали пальцы между прутьев.
Вообще-то примет времени в этом пансионате много. На мой взгляд, взгляд другого поколения, даже слишком. Утренний жиденький кофе с цикорием, сваренный в кастрюле. Гуляш с гречкой – на завтрак, кефир с ватрушкой – на полдник. Официантки возят тарелки на двухъярусных тележках. Ждут, когда за столиками соберутся все отдыхающие – чтобы два раза не ездить. К «заезду» – вечеру пятницы – они утюжат юбки из парадного комплекта формы и делают укладку в местном салоне красоты. Одна из девушек сидит за столом, выставленным посередине между двух рядов – за ним раньше оформляли талон на питание и «прикрепляли» к столику, и раскладывает салфетки веером.
Что еще? Пододеяльники с прорезью в виде ромбика посередине. Шерстяные тяжелые одеяла бордового цвета. Если укрыться с головой, то рискуешь задохнуться. Двуспальная кровать – два узких ложа, сдвинутых вместе. Посередине дырка. Ночью все время в нее скатываешься. Сервизные чашки с клеймом пансионата на дне. Номера с удобствами и душевыми в общем коридоре в старом корпусе, потому что корпус – памятник архитектуры. Там же сушилки для рук с красной кнопкой и зеркалом. Пока опять не нажмешь кнопку, будут гудеть. Современным детям нравится. Они щелкают красной кнопкой, пока сушилка не начинает пахнуть горелой пластмассой. Сломанный бачок в туалете в новом, недавно отремонтированном в стиле евро, корпусе. Ремонт сделали, а туалет все равно течет. Фен для волос в ванной. Уже с отбитым корпусом. Сушишь осторожно, чтобы волосы не замотало внутрь.
Из новшеств – бассейн. Чистенький, с современной очистительной, но с советской проходной системами.
Без справки от врача – нельзя. Без шапочек – нельзя. Больше 45 минут – нельзя. Правда, и врач рядом в кабинете сидит, и шапочки в киоске-магазине продаются.
– Я не буду голову мочить, – сказала я женщине на выдаче полотенец. – Можно я без шапочки?
– А вы все сначала голову не мочите, а потом неизвестно чьи волосы на фильтр наматываются. Не мои же… – ответила она и полотенце не выдала.
Эта же кастелянша ходила по бортику и зычно объявляла: «До конца сеанса осталось пять минут. Граждане, друг друга задерживаете».
В душевой висят объявления: «Ноги брить запрещается», «Перед бассейном – мыться с мылом!»
На бывшей хоккейной площадке в весенне-летний сезон действует детский автопарк. На электромобилях можно кататься по кругу – 50 рублей десять минут.
– Папа, я больше не хочу! – что есть силы кричит мальчик, заходя на очередной поворот.
– Катайся, катайся. Мы с мамой скоро придем, – говорит папа, платит еще двести рублей и идет в бар.
Недавно построили и «Домик детского творчества» – детская комната, если говорить в современных терминах. Туда мамы с папами отводят одуревших от катания на электромобилях детей и спокойно возвращаются в бар. Когда мы там были, случилось ЧП. Вечером в домик пришли деревенские и включили DVD. Кино решили посмотреть. Не курили, спиртные напитки не распивали. Приличные деревенские дети. Не то что раньше. Муж рассказывал, как у него новенький велосипед «Орленок» отобрали. Он даже видел, как на его велосипеде главный деревенский хулиган ездил.
У моего мужа есть ежедневник. В этой псевдокожаной книжечке – лучшем корпоративном подарке на Новый год – расписана его жизнь на месяц вперед, иногда и дальше.
– Какие у тебя планы на день? – спрашивает он меня иногда по утрам.
Я могу себе позволить ответить:
– Никаких.
Он не может, потому что от его планов на день зависят наши планы на жизнь. Вот про планы на жизнь я могу рассказать.
Весной моя мама со свойственным ей фанатизмом начнет сажать цветы. Если мама что-то делает, то мы всегда ее просим: «Только без фанатизма». Такая семейная присказка. Потому что мама даже в салон красоты ходит, как летчик-камикадзе на вылет, – никогда не знаешь, какая она оттуда вернется…
А что касается цветов, то прошлой весной маме ель голубая понадобилась для ландшафта. Мама просила, чтобы ей привезли «елочку». Мы – я и отец – смотрели на нее так же, как в тот раз, когда она из салона пришла почти лысая. Тогда мама пошла в местный заповедный лес и выкопала себе елку. Мы даже не спрашивали, как ей это удалось и как она ее дотащила. Елка не прижилась или не прирослась – не знаю, как правильно, – и мы с отцом по очереди возили ее за рассадой. Чтобы мама не расстраивалась.
Мой отец будет тихо и спокойно ремонтировать трубы на даче – за зиму их прорвало. То ли от холодов, то ли оттого, что мама повернула не тот вентиль и не признается. А потом мы повезем на дачу младшего, Васю, и будем ездить к нему на выходные. Мама к нашему приезду его отмоет и переоденет. В прошлом году Вася нас как-то встретил в пижаме.
– Мама, а почему Вася в пижаме? – спросила я.
– Это пижама? А я думала, такой красивый костюмчик. Мы и в город так ездили, нарядные.
Летом старший сын будет сдавать сессию. Главное, чтобы к тому моменту он не поругался с очередной девушкой, а то в зимнюю сессию поругался и ходить в институт перестал. Думал, что она мучиться будет. В результате все мучились – Ваня, мы. Все, кроме девушки. Если Ванька сдаст – поедем все вместе отдыхать. Если нет, я даже подумать боюсь, что мы будем делать.
Осенью Вася пойдет в школу. В первый класс. Лишь бы его сентиментальный отец пережил школьную линейку, а там разберемся. Хотя уже сложно. Например, от друзей по лыжной секции Вася принес песню «современного исполнителя». Там по тексту: «В нашем клубе чиксы танцуют». Вася не знал слово «чиксы», поэтому пел «чипсы». Но папа ему объяснил, что «чикса» – это от слова «шикса», это на идише. Не очень хорошее слово. Поэтому эту песню петь не стоит.
Хотя со старшим сыном мужу уже проще общаться.
– Аватары нормальные… – сказал мне Ваня, сидя за компьютером.
– Что нормальные?
– Аватары – от греческого «превращение», – отреагировал мой муж.
– Круто, папа, – оценил старший. – Это картинки в живых журналах, – объяснил он специально для меня.
Дети растут. Жизнь идет. И эта «бытовуха» для меня – счастье.
