Симони взглянул на скелет паровой машины и пластины, сложенные в стог рядышком. – Когда-нибудь был в битве, Урн? – сказал он. – Нет. У меня плоскостопие. И я не слишком силен. – Ты знаешь, что такое черепаха?
Урн почесал голову. – Ок, ответ не рептилия с панцирем, да? Потому, что ты знаешь, что я это знаю. – Я имел ввиду черепаху из щитов. Когда нападаешь на крепость или стену, а враг бросает на тебя все, что ни попадя, каждый держит свой щит над головой, так чтобы это… вроде как… стекало бы по всем окружающим щитам. Может выдержать немалый вес. – Частично заходя, пробормотал Урн. – Как чешуя, сказал Симони. Урн отстраненно поглядел на повозку. – Черепаха, сказал он. – А таран? – сказал Симони. – О, это не проблема, сказал Урн, не обращая большого внимания. привернутый к раме ствол. Большая железная трамбовка. Говоришь, там только бронзовые двери?
– Да. Но очень большие. – Они, пожалуй, полые. Или из бронзовых пластин поверх дерева. По-моему так. – Не цельная бронза? Да любой тебе скажет, что это цельная бронза. – Я бы тоже так сказал. – Извините, сэр. Дородный мужчина выступил вперед. Он носил униформу дворцовой стражи. – Это Сержант Фергмен, – сказал Симони. – Да, сержант?
– Двери укреплены Клатчансткой сталью. Из-за битв в во времена Ложного Пророка Зога. И они открываются только наружу. Как шлюзы проходы в каналах, понимаете? Если из толкнуть, они только еще крепче закроются. – Тогда, как они открываются? – сказал Урн. – Ценобриарх поднимает руку и дыхание Ома распахивает их, сказал сержант. – А логически, я имею ввиду. – Ох. Ну, один из дьяконов идет за занавеску и тянет рычаг. Но… когда я бывал на страже в подземной часовне, иногда, там была комната… когда были восхваления и прочее, ну, можно было услышать, как бежит вода… – Гидравлика, сказал Урн. – Думаю, это может быть гидравлика. – Можете ли вы войти вовнутрь? – сказал Симони. – В эту комнату? Почему бы и нет? Никому нет никакого дела. – Он сможет открыть дверь? – сказал Симони. – Гмм? – сказал Урн. Урн отвлеченно тер молотком подбородок. Он выглядел заблудившимся в мире своих мыслей. – Я сказал, сможет Фрегмен заставить эту Гидру Гаврика работать?
– Гмм? Ох. Я так не думаю, сказал Урн, рассеянно. – А ты сможешь?
– Что?
– Ты сможешь заставить ее работать?
– Ох. Возможно. Это только трубы и вес, в конце концов. Гм. Урн по- прежнему глубокомысленно взирал на паровую повозку. Симони многозначительно кивнул сержанту, показывая, что он может уходить, а потом попытался предпринять мысленную межпланетную экспедицию, необходимую, чтобы добраться туда, где был мир Урна. Он тоже попытался поглядеть на повозку. – Когда вы сможете его завершить?
– Гмм?
– Я сказал… – Завтра поздно ночью. Если мы будем работать всю эту ночь. – Но она нужна нам к завтрашнему утру! У нас не будет времени убедиться, будет ли она работать!
– Первое время она будет работать, сказал Урн. – Действительно?
– Я ее сделал. Я в ней смыслю. Ты разбираешься в мечах и копьях, и всем прочьем. Я разбираюсь в том, что кружит и вертится. Первое время она будет работать. – Хорошо. Но, у меня есть другие дела… – Отлично. Урн остался один в сарае. Он рассеянно взглянул на молот, а потом на железную повозку. Здесь не умели правильно лить бронзу. Их железо было смешно, просто смешно. Их медь? Ужасна. Они, казалось, могли сделать сталь, раскалывающуюся от удара. За многие годы Квизиция выполола всех хороших кузнецов. Он сделал все, что мог, но… – Не спрашивайте меня, что будет дальше, тихо сам себе сказал он.
Ворбис сидел в каменном кресле в саду, с рассыпанными вокруг бумагами. – Ну?
Коленопреклоненная фигура не подняла глаз. Двое стражей стояло над ней с обнаженными мечами. – Люди Черепахи… люди составили какой-то заговор, сказал повизгивающий от ужаса голос. – Конечно. Конечно, сказал Ворбис. – И в чем суть?
– Есть такая… когда вы будете утверждаться Ценобриархом… такое устройство, такая машин, которая движется сама собой… они вышибут ворота Святилища… Голос затих. – И где это устройство теперь? – сказал Ворбис. – Я не знаю. Они покупали у меня железо. Это все, что я знаю. – Железное устройство. – Да. человек глубоко вдохнул – это был полу вдох, полу всхлип. – Говорят… стража сказала… мой отец у вас в тюрьме и вы можете… я умоляю. Ворбис взглянул вниз на человека. – Но ты
– Да, лорд. – По прежнему способен ходить?
Инквизитор пожал плечами. – Д-д-а, лорд. – Тогда сию минуту выпустите его, отдайте его под надзор его исполненному долга сыну, и отпустите их обоих назад домой. Армии страха и надежды бились в глазах информатора. – Спасибо, лорд. – сказал он. – Иди с миром. Ворбис следил, как один из охранников проводил человека из сада. Потом он рассеянно махнул рукой одному из высокопоставленных квизиторов. – Мы знаем, где он живет?
– Да, лорд. – Хорошо. Инквизитор замешкался. – А это… устройство, лорд?
– Ом говорил со мной. Машина, которая двигается сама собой? Это противно здравому смыслу. Где у нее мускулы? Где ее мозг?
– Да, лорд. Инквизитор, звавшийся дьяконом Кусачкой находился там, где был вчера, в месте, где он не был уверен, что хочет быть сейчас, ибо ему нравилось мучить людей. Это было простое желание, из тех, что в изобилии удовлетворялись в недрах квизиции. И он был одним из тех, кого Ворбис ужасал весьма специфически. Мучить людей потому, что это тебе нравится… это можно понять. Ворбис мучил людей просто потому, что считал, что их следует помучить, без вдохновения, с какой-то болезненной любовью. По опыту Кусачки, люди в конечном счете не выдумывают, перед эксквизитором. Конечно, таких вещей, как устройства, которые двигаются сами собой, нет и быть не может, но он сделал мысленную заметку увеличить количество стражи… – Конечно, сказал Ворбис, во время завтрашней церемонии будут беспорядки. – Лорд?
– Я располагаю… специальным знанием, сказал Ворбис. – Конечно, лорд. – Ты знаешь предел выдержке мускулов и сухожилий, дьякон Кусачка. У Кусачки сложилось мнение, что Ворбис находился где-то по ту сторону безумия. Он имел дело с обыкновенным безумием. Исходя из его опыта, на свете было великое множество безумных людей, и многие из них становились еще более безумны в тоннелях Квизиции. Но Ворбис прошел прямо через этот красный коридор и выстроил нечто вроде логической системы на другом его конце. Рациональное мышление, состоящее из безумных компонентов… – Да, лорд, сказал он. – Я знаю предел человеческой выдержке.
Была ночь, и было холодно для этого времени года. Лу-Тзе пробрался во мрак сарая, усердно подметая. Иногда он доставал из тайников своей робы тряпку и что-нибудь полировал. Он надраивал внешнюю сторону Движущейся Черепахи, низкой и угрожающей, неясно вырисовывавшейся среди теней. Он промел себе дорогу к печи, где некоторое время наблюдал. Отлив хорошего металла требует полной концентрации. Не удивительно, что боги роятся вокруг одиноких кузен. Так многое может произойти неправильно. Легкая неправильность в подборе ингредиентов, секундное замешательство… Урн, почти засыпавший на ходу, заворчал, когда его разбудил толчок и нечто было всунуто ему в руки. Это была чашка чая. Он взглянул в маленькое круглое лицо Лу-Тзе. – Ох, сказал он. – Спасибо. Большое вам спасибо. Кивок, улыбка. – Почти готово, сказал Урн, более или менее сам себе. – сейчас просто надо дать остыть. Дать остыть воистину
