Лобзанг бросился вперед и почувствовал как это тяжело. Время поначалу весьма неохотно отступало перед бегущим человеком. С каждым шагом он все быстрее рвался вперед. Пейзаж вокруг вновь изменил цвет, в то время как мир замедлился еще сильнее.
Во времени есть еще одна лакуна, сказал дворник. Еще один желоб, который еще ближе к не-существованию. Пока Лобзанг думал так, он мог надеялся, что скоро достигнет ее. Он ощущал, будто его тело собирается развалиться на части, слышал, как
Сияние впереди было уже на полпути к свинцовым тучам. Когда он достиг перекрестка, он увидел, что оно поднимается из дома на расстоянии в полквартала от него.
Он оглянулся, чтобы посмотреть на дворника. Лю-Цзы был в нескольких ярдах позади: статуя, падающая на землю.
Лобзанг развернулся и сконцентрировался, позволив времени вновь набрать скорость.
Он подбежал к Лю-Цзы и поймал его прежде, чем он упал на землю. Из ушей старика шла кровь.
— Я не могу, парень, — пробормотал дворник. — Давай! Беги!
— Я же смог! Это легко, как бежать с холма!
— Только не для меня!
— Я не могу бросить вас здесь!
— Спаси нас бог от героев! Доберись до этих чертовых часов!
Лобзанг медлил. Ответный разряд уже появился из туч, летящая вниз сияющая игла.
Он побежал. Молния целила в магазин в нескольких зданиях от него. Он уже мог разглядеть часы, висящие над его окном.
Он все быстрее несся сквозь поток времени, и тот отступал. Но молния, опередив его, ударила в железный прут на крыше дома.
Окно было ближе двери. Он пригнул голову и прыгнул, осколки стекла брызнули в стороны и замерли в воздухе, часы скатились с прилавка и остановились, словно попали в невидимый янтарь.
Перед ним была еще одна дверь. Он схватился за дверную ручку и потянул, чувствуя чудовищное сопротивление куска дерева, который заставляют двигаться в ощутимой близости от скорости света. Едва она отворилась на пару дюймов, он увидел в щель молнию, медленно текущую по железному пруту в самое сердце часов.
Часы ударили час дня.
Время остановилось.
ти…
Молочник Соха мыл бутылки в раковине, когда воздух вокруг него потемнел, а вода застыла.
Он некоторое время задумчиво смотрел на нее, а затем с видом экспериментатора поднял одну из бутылей над полом и отпустил.
Она осталась висеть в воздухе.
— Черт, — сказал он. — Еще один идиот с часами?
Того, что он сделал потом, обычно не происходит на молочных фермах. Он прошел к центру комнаты и сделал несколько пасов руками.
Воздух посветлел. Вода вновь заплескалась. Бутыль вроде бы разбилась, но Ронни обернулся и, взмахнув рукой, заставил стеклянные осколки вновь срастись вместе.
Затем Ронни Соха вздохнул и прошел в сепараторную. Большие широкие бочки уходили вдаль, и, если бы Ронни когда-нибудь разрешил человеку заметить это, эта даль оказалась бы значительно дальше, чем бывает в распоряжении обычного здания.
— Покажи мне, — сказал он.
Поверхность ближайшего бочка с молоком превратилась в зеркало, и на нем замелькали изображения…
Ронни вернулся в маслодельню, взял с вешалки свою кепку и прошел через внутренний дворик к конюшне. Небо над головой было угрюмого, неподвижно-стального оттенка. Он вышел и вывел лошадь. Она была черной и сияла, только нечто странное было в этом сиянии, будто оно было отсветом алого пламени. Даже под серым небом красный блеск оставался на ее груди и боках. И даже когда она была впряжена в тележку, она не приобретала схожести с простой лошадью обремененной тягловой обязанностью, но люди не замечали этого, и Ронни следил, чтобы все так и оставалось.
Повозка сияла белой краской, украшенной кое-где свежей зеленью.
Слова на ее боку с гордостью провозглашали:
РОНАЛЬД СОХА, САНИТАРНЫЙ МОЛОЧНИК
ОБЩЕПРИЗНАННЫЙ
Наверное странно, что люди никогда не спрашивали: «Когда конкретно признанный?». Но если бы они это сделали, ответ оказался бы довольно сложным.
Ронни открыл ворота и под грохот молочных ящиков выехал в безвременный миг.
Это ужасно, думал он, все сговорились против маленького бизнесмена.
Лобзанга Лудда привел в себя тихий звук, как будто рядом с ним что-то крутилось и пощелкивало.
Его окружала темнота, неохотно отступающая под рукой. На ощупь она была как бархат, которым, впрочем, и являлась. Он лежал под одним из прилавков.
За его спиной ощущалась слабая вибрация. Он осторожно протянул руку и понял, что портативный Удлинитель начал крутится в своей раме.
Значит…
Что теперь делать? Он живет за счет одолженного времени. У него не больше часа, а может и намного меньше. Но он может нарезать, значит…
Нет. Что-то подсказывало ему, что это может стать роковым для времени сохраненном в изобретении Ку. Это простое размышление навело его на мысль, что всего дюйм пространства отделял вселенную полную бритвенных лезвий от его кожи.
Итак… всего час, может и меньше. Но волчок можно опять заставить крутиться, ведь так?
Нет. Рукоятка завода была на спине. Можно завести только
Может можно ее снять? Нет. Лямки это часть прибора. Без них части тела начнут путешествовать с разной скоростью. Эффект, наверное, будет такой же, как если заморозить человеческое тело, а потом спустить с лестницы.
Открыть ящик ломом, который ты должен из него достать…
Сквозь дверную щель лилось зеленовато-голубое сияние. Он шагнул к ней и неожиданно услышал, что волчок набирает скорость. Это значило, что он высвобождает больше времени, а это плохо, когда у тебя в запасе лишь час, а может и меньше.
Он сделал шаг назад, и Удлинитель вновь принялся неспешно пощелкивать в своей раме.
Значит…
Лю-Цзы был на улице, и у него
