— Нет. Было уже… слишком поздно. Возможно, мне не следовало возвращаться и помогать Лю-Цзы.
— Прости? Ты спешил спасть мир, но остановился, чтобы помочь какому-то старику? Ты…
— О, я бы не сказал, что я… — Лобзанг замолчал. Она не сказала «Ты герой!», тем же тоном, каким говорят «Ты звезда!», это скорее прозвучало, как «Ты идиот!»
— Я видела немало тебе подобных, — продолжала Сьюзен. — У героев очень странное понимание элементарной математики. Если бы ты разбил часы перед тем, как они ударили, все было бы чудесно. А сейчас мир остановился, нас захватили, и, возможно, мы все умрем, просто потому что ты остановился, чтобы кому-то помочь. Я хочу сказать, весьма достойный поступок, но очень, очень… человеческий.
Она произнесла последнее слово, словно подразумевала «очень, очень глупый».
— Хотите сказать, что для спасения мира нужны холоднокровные придурки? — сказал Лобзанг.
— Холоднокровие не вредит, признай это, — сказала Сьюзен. — А сейчас, может, пойдем и посмотрим на часы?
— Зачем? Все уже случилось. Если мы разобьем их, то сделаем только хуже. Кроме того, уф, волчок начинает вращаться быстрее и я…
— Опасаешься, — сказала Сьюзен. — Хорошо. Осторожность разумное чувство. Но мне надо кое-что проверить.
Лобзанг постарался взять себя в руки. Странная женщина распространяла вокруг себя ауру человека, который точно знает, что он делает, и что делают все остальные, а, если начистоту, какой еще выбор у него оставался? И тут он вспомнил о кувшине с йогуртом.
— Это значит что-нибудь? — спросил он. — Я уверен, что его сбросили уже после того, как остановилось время.
Она взяла кувшин и оглядела его.
— О, — она сказала рассеяно. — Здесь был Ронни.
— Ронни?
— Ох, ну все знают Ронни.
— Что это значит?
— Скажем так, если
Она вышла на улицу. Лобзанг последовал за ней. Она шла так, будто улица безраздельно принадлежала ей. Она осматривала каждую подворотню и дверь, но вовсе не с испуганным выражением жертвы, ожидающей нападения. Лобзангу даже показалось, что она была раздосадована не найдя ничего опасного среди теней.
Она приблизилась к магазину и вошла внутрь, чуть помедлив, чтобы рассмотреть цветок разбитого стекла. На ее лице читалось, что это достаточно заурядное явление, и что она видела много гораздо более интересного. Она прошла дальше и остановилась у двери в мастерскую. Из трещины все еще шел свет, правда, уже куда более тусклый.
— Стабилизируются, — сказала она. — Наверное, это не так плохо… здесь двое людей.
— Кто?
— Подожди, я открою дверь. Будь осторожен.
Дверь медленно отодвинулась. Лобзанг вошел в мастерскую вслед за девушкой. Волчок начал ускоряться.
Часы стояли в центре комнаты и светились так, что на них было больно смотреть.
Но он все равно смотрел.
— Они… такие же, как я себе представлял, — сказал он. — Точно как…
— Не подходи ближе, — сказала Сьюзен. — Это неверная смерть, поверь мне. Следи внимательно.
Лобзанг моргнул. Последняя пара мыслей, казалось, не принадлежала ему.
— Что вы сказали?
— Я сказала, что это неверная смерть.
— Это хуже, чем верная смерть?
— Намного. Гляди, — Сьюзен подобрала молот, который лежал на полу, и осторожно поднесла к часам. Он завибрировал и когда оказался совсем рядом с циферблатом, выскользнул из ее ладони и исчез. Она ругнулась себе под нос. Прямо перед этим вокруг часов на мгновение обозначился сжимающийся обруч, который, наверное, можно принять за молоток, если его очень тонко раскатать и согнуть в кольцо.
— У тебя есть какие-либо соображения? — спросила она.
— Нет.
— Как и у меня. Попробуй представить себя на месте молотка. Неверная смерть, понял?
Лобзанг посмотрел на двух застывших людей. Один из них был небольшого роста и с полным набором всех элементов, по которым его можно было классифицировать как представителя человеческой расы, так что, по-видимому, решение, все-таки, следовало принять в его пользу. Он смотрел на часы. Как и второй среднего возраста мужчина с застенчивым выражением на лице, по-прежнему сжимавший чашку чая, и насколько удалось разглядеть Лобзангу, бисквит.
— Тот, который не выиграет конкурс красоты, даже если будет единственным конкурсантом — Игор, — сказала Сьюзен. — Второй, доктор Хопкинс из Гильдии Часовщиков.
— Итак, мы наконец-то знаем, кто сделал часы, — сказал Лобзанг.
— Я так не думаю. Мастерская доктора Хопкинса в нескольких улицах отсюда. Он делает дешевые часы для малоразборчивых клиентов.
— Тогда… Игор построил их.
— Милостивые боги, нет! Игоры профессиональные слуги. Они никогда не работают на самих себя.
— Кажется, вы много знаете, — сказал Лобзанг, в то время как Сьюзен обходила часы, словно борец, выискивающий брешь в защите.
— Да, — ответила Сьюзен, не оборачиваясь. — Знаю. Первые часы сломались. Эти, держаться. Кто бы ни сделал их, он был гением.
— Злым гением?
— Сложно сказать. Не вижу надписей.
— Каких еще надписей?
— Ну, надпись «Ха-ха-ха!!!!!» намалеванная на боку была бы несомненным доказательством, как думаешь? — сказала она, закатывая глаза.
— Я вам мешаю? — сказал Лобзанг.
— Вовсе нет, — ответила Сьюзен, рассматривая скамью. — Ну, здесь ничего. Полагаю, он мог установить таймер. Знаешь, вроде будильника…
Она замолчала, подобрала кусок резиновой трубки, свернувшейся клубком рядом со стеклянной банкой, и тщательно рассмотрела. И тут же отбросила в угол комнаты, глядя на нее так, будто ничего подобного ей в жизни видеть не приходилось.
— Не говори ничего, — тихо сказала она. — У них здорово обострены некоторые чувства. Просто спокойно отойди за те стеклянные банки и не привлекай внимания. СЕЙЧАС!
