— Возможно, их там не будет.
— ПИСК?
Смерть Крыс взобрался на часы и счастливо глазел на них сверху.
— Что нам делать с
— Оно само о себе позаботиться, — сказала Сьюзен. — Я бы за него не волновалась.
Лобзанг кивнул.
— Возьми меня за руку, — сказал он.
Она взяла его за руку.
Свободной рукой Лобзанг схватил маятник и остановил часы.
Во вселенной разверзлась зелено-голубая дыра.
Обратный путь был гораздо быстрее, но, когда мир возник вновь, оказалось, что она барахтается в воде. В коричневой, грязной и воняющей гнилыми водорослями. Сьюзен всплыла на поверхность, сопротивляясь тяжести собственной юбки, хлопая руками по воде и пытаясь найти точку опоры.
Солнце было приколочено высоко над головой, а воздух был тяжелым и влажным. Пара ноздрей в нескольких футах от Сьюзен внимательно наблюдала за ней.
Ее растили практичным человеком, что, естественно, подразумевало уроки плаванья. Квирмский Колледж Благородных Девиц в этом смысле вполне отвечал современным требованиям, его преподаватели придерживались мнения, что девушка, которая не сможет в одежде дважды переплыть бассейн, совсем не старается. Благодаря им она знала четыре вида плавания и несколько способов спасения утопающих, чувствуя себя в воде как дома. Она даже знала, как поступать, если в одном водоеме с вами окажется гиппопотам — надо было срочно найти другой водоем. Гиппопотамы только издалека кажутся большими и симпатичными. При ближайшем рассмотрении они кажутся просто большими.
Сьюзен, воззвав к своему унаследованному смертельному голосу и страшному авторитету учительницы, закричала:
— УБИРАЙСЯ!
Существо отчаянно забарахталось, силясь развернуться, в то время как Сьюзен принялась подгребать к берегу. Это был странный берег, вода плавно переходила месиво из песка, какой-то черной вязкой дряни, трухлявых древесных корней и болота. Над нею вились насекомые…
… под ногами грязная мостовая и топот коней в тумане…
…и лед, сковавший мертвые деревья…
…и Лобзанг, берущий ее за руку.
— Нашел, — сказал он.
— Ты разрушил историю, — сказала Сьюзен. —
Внезапно появился гиппопотам. Она даже не догадывалась, что один рот может быть таким огромным, глубоким и производить столько дурного дыхания.
— Я знаю. Но мне пришлось. У меня не было выбора. Ты можешь найти Лю-Цзы? Я знаю, что Смерть может найти любое живое существо, а поскольку ты…
— Хорошо, ладно, знаю, — мрачно перебила Сьюзен. Она протянула руку и сосредоточилась. Возник невероятно тяжелый жизнеизмеритель Лю-Цзы, который продолжал набирать вес.
— Он всего в паре сотен ярдов там, — сказала она, указывая в сторону замерзшей реки.
— Я знаю,
Когда они нашли Лю-Цзы, он спокойно разглядывал гигантского мамонта. Глаза животного под огромными мохнатыми бровями перекосились от усилий рассмотреть монаха и одновременно выстроить все три клетки своего мозга так, чтобы решить что делать: растоптать его или вышибить со скованного морозом ландшафта. Одна клетка говорила «вышибить», другая «растоптать», а третья скиталась где-то далеко и думала о том, как бы позаниматься сексом.
Лю-Цзы говорил ему в хобот:
— Значит, ты никогда не
Лобзанг вышел из воздуха прямо рядом с ним.
— Мы должны идти, Дворник!
Появление Лобзанга, казалось, совсем не удивило Лю-Цзы, хотя его, кажется, разозлило, что его прервали.
— Незачем торопиться, чудо-ребенок, — сказал он. — У меня все под контролем…
— Где Леди? — спросила Сьюзен.
— За тем сугробом, — сказал Лю-Цзы, указывая на него большим пальцем, и в то же время пытаясь переглядеть пару глаз, расставленных на пять футов друг от друга. — Когда появилось это, она завопила и унеслась. Глядите, я заставляю его нервничать…
Сьюзен залезла в сугроб и вытащила оттуда Гармонию.
— Пошли, мы уходим, — резко произнесла она.
— Я видела, как ему отрубили голову! — бормотала Гармония. — А потом мы внезапно оказались здесь!
— Да, такие вещи случаются, — сказала Сьюзен.
Гармония широко распахнув глаза, уставилась на нее.
— Жизнь полна неожиданностей, — сказала Сьюзен, но вид несчастного существа внезапно поколебал ее. Ладно, оно было одним из
Сьюзен гадала, умирает ли, в конце концов, человеческая душа, лишившись якоря тела, как тот же Ревизор. По чести, это означало, что Гармония, которая с каждой минутой все плотнее куталась в плоть, была чем-то подобным человеку. То же можно было сказать и о Лобзанге, и если уж быть совсем честным, о Сьюзен тоже. Кто знает, где начинается человечность и где она кончается?
— Пошли, — сказала она. — Нам нужно держаться вместе, ясно?
Подобные осколкам стекла, куски истории плыли в воздухе, вращаясь, сталкиваясь и скрываясь в темноте.
Но во тьме был маяк. Долина Ой Донга жила вечно повторяющимся днем. В зале замерли почти все большие цилиндры, кончилось время. Кое-какие из них разрушились. Некоторые расплавились. Некоторые взорвались. Другие просто исчезли. Но один все еще вращался.
Большой Танда, самый старый и крупный, медленно поворачивался на своей базальтовой основе, ручающийся за слова Мгновена, о том, что этот идеальный день будет длиться вечно.
Один Рамбут Косорукий еще оставался в зале. Он сидел рядом с вращающимся камнем при свете масляной лампы и изредка подкидывал пригоршню смазки на его постамент.
Он услышал звяканье камня и вгляделся в темноту, тяжелую от дыма жареной скалы.
Вновь послышался звон, а затем скрип и шарканье спички.
— Лю-Цзы? — сказал он. — Это ты?
— Надеюсь, Рамбут, но кто сейчас разберет? — Лю-Цзы вышел на свет и сел. — Вижу, ты все еще при деле.
Косорукий подскочил на ноги.
