Война была всегда. Обычно — всего лишь пограничные стычки, национальный эквивалент соседской ссоры из-за запущенной живой изгороди. Иногда они выливались в большее. Борогравия была миролюбивой страной, окруженной вероломными, лукавыми и воинственными врагами. Они ведь должны быть вероломными, лукавыми и воинственными, иначе, зачем нам с ними сражаться? Война была всегда.
Ее отец служил в армии до того, как получил в наследство «Герцогиню» от ее деда. Он не слишком распространялся о том времени. С собой он привез старый меч и, вместо того, чтобы повесить его над камином, теперь поправлял им огонь. Иногда приезжали старые сослуживцы и, после закрытия бара, они собирались вокруг очага, пили и пели. Маленькая Полли всегда находила отговорки, чтобы остаться и послушать песни, но это прекратилось, когда она произнесла наиболее интересовавшее ее слово при матери. Теперь же она была старше и разносила пиво, а, следовательно, уже знала, или могла узнать, что именно все те слова означают. Кроме того, ее мать ушла туда, где плохие слова уже никого не обижали, да и вряд ли произносились вообще.
Песни были частью ее детства. Она знала весь текст из «Мир вверх тормашками», и «Дьявол будет моим сержантом», и «Джонни ушел на войну», и «Девчонка, что осталась позади», а после того, как они выпивали еще, они пели «Полковник Крапски» и «Лучше бы я не целовал ее».
И, конечно, была еще «Милашка Полли Оливер». Ее отец часто пел ей в детстве эту песню, когда она была напугана или грустила, и она всегда смеялась, просто услышав в ней свое имя. Ей нравились все слова в этой песне, по крайней мере, до тех пор, пока она не узнала, что именно они означают. А теперь…
… Полли открыла дверь. Сержант и капрал сидели за грязным столом, держа в руках по кружке пива. Она сделала глубокий вдох, подошла ближе и попыталась отдать честь.
— Чего тебе, парень? — прорычал капрал.
— Хочу вступить в армию, сэр!
Сержант повернулся к Полли и улыбнулся так, что его шрамы сложились в странную мозаику, а подбородки вздрогнули. Слово «толстый» было к нему применимо, по крайней мере, до тех пор, пока слово «жирный» наконец не выползет вперед, привлекая ваше внимание. Он был одним из тех людей, у которых нет талии. У него был экватор. Некая серьезность. Если бы он упал, он мог бы просто раскачиваться. Солнце и выпивка придали его лицу красный оттенок. Маленькие темные глазки мигали в этой красноте как солнечный лучик на острие ножа. Рядом с ним на столе лежала пара старомодных абордажных сабель, более похожих на мясницкие ножи, нежели на настоящие мечи.
— Вот так просто? — спросил он.
— Да, сэр!
— Правда?
— Да, сэр!
— И нам даже не придется спаивать тебя? Это ведь традиция…
— Нет, сэр!
— И я ведь еще не говорил тебе о возможностях карьерного роста и той прекрасной судьбе, что ждет тебя в армии?
— Нет, сэр!
— А я упоминал, что в новой красной форме тебе от девушек прохода не будет?
— Не думаю, сэр!
— А еда? Каждый раз, точно банкет, — сержант хлопнул себя по животу. — Я тому — живое подтверждение.
— Да, сэр. Нет, сэр. Я просто хочу вступить в армию, чтобы сражаться за свою страну и честь герцогини, сэр!
— Серьезно? — недоверчиво спросил капрал, но сержант, казалось, этого не слышал. Он осмотрел Полли с ног до головы, и у девушки создалось впечатление, что он не так пьян и глуп, как кажется.
— Да чтоб мне провалиться, капрал Страппи! Похоже, у нас тут не что иное, как самый настоящий патриот, — произнес он, всматриваясь в лицо девушки. — Ну что ж, парень, ты сделал верный выбор, — он придвинул к себе кипу бумаг. — Ты знаешь, кто мы?
— Десятый пехотный, сэр. Известен как «Взад-и-Вперед», сэр, — Полли вздохнула с облегчением. Кажется, она только что прошла какой-то тест.
— Верно, парень. Сырокрады. Лучший полк лучшей армии во всем мире. Так что, твердо?
— Как цемент, сэр! — ответила Полли, чувствуя подозрительный взгляд капрала.
— Вот и ладно.
Сержант отвинтил крышку чернильницы и опустил в нее кончик пера. Его рука остановилась над листом.
— Имя?
— Оливер, сэр. Оливер Перкс.
— Возраст?
— В воскресенье будет семнадцать, сэр.
— Ага, конечно. Тебе семнадцать, а я — герцогиня Аннаговия. От чего ты бежишь, а? У девушки из-за тебя неприятности?
— Ха. Ему, должно быть, помогали, — ухмыльнулся капрал. — Он пищит, точно маленький мальчик.
Полли почувствовала, как краснеет. Но ведь тогда и Оливер покраснеет? Мальчишку легко заставить краснеть. Для этого Полли достаточно было бы просто посмотреть на него.
— А, не важно, — махнул сержант. — Поставь здесь свой крестик и поцелуй Герцогиню, и ты будешь моим, понял? Я — сержант Джекрам. Отныне я буду тебе и мамой, и папой, а капрал Страппи будет твоим старшим братом. И жизнь твоя будет сказкой, и любой, кто захочет избавиться от тебя, будет вначале иметь дело со мной, потому что я буду держать твой поводок. И можешь быть уверен, вряд ли кто справится с этим, мистер Перкс. — Палец уткнулся в бумагу. — Вот здесь.
Полли взяла перо и расписалась.
— Эт что? — удивился капрал
— Моя подпись, — ответила Полли.
Она услышала, как сзади нее отворилась дверь, и быстро повернулась. Несколько парней… других парней, поправилась она, зашли внутрь и теперь оглядывались по сторонам.
— Ты что же, умеешь читать и писать? — сержант перевел взгляд с вновь вошедших обратно на нее. — Понятно. Округлый подчерк. Из тебя может получиться офицер. Дай ему шиллинг, капрал. И картину.
— Да, сержант, — отозвался капрал Страппи, держа в руке картину в рамке с рукояткой, точно у зеркала. — Губки бантиком, рядовой Партс.
— Перкс, сэр, — поправила Полли.
— Да, конечно. Теперь, целуй герцогиню.
Это была не самая лучшая копия известной картины. Краска выцвела, и что-то, похожее на мох, росло по другую сторону треснувшего стекла. Задержав дыхание, Полли едва коснулась стекла губами.
— Ха, — хмыкнул Страппи и вложил что-то в ее руку.
— Что это? — спросила девушка, глядя на маленький листок бумаги.
— Расписка. Пока что у нас нет шиллингов, — ответил сержант. Страппи усмехнулся. — Но трактирщик поставит пинту эля, из вежливости к ее милости.
