даже без использования цветных фильтров ночью, что, я уверен, даже учитывая дополнительные механические затраты, несомненно увеличит производи… Простите, я сказал что-то не то?
Выражение обоих лиц казалось стеклянным. Де Слов встрепенулся.
— О… э, нет, — забормотал он. — Э… вы, похоже, схватываете все… налету.
— О, просто пошло само собой, когда я задумался над этим, — признался Блуз. — Совсем как, когда я изменил картотеку ведомства, понимаете. Люди создают что-то, что работает. А потом обстоятельства изменяются, и им приходится возиться с этим, чтобы заставить работать и дальше, и они так этим заняты, что не понимают, что лучше было бы организовать новую систему, чтобы справиться с новыми обстоятельствами. Но для человека извне это очевидно.
— Политика очень похожа на, э, картотеки, а?
Блуз нахмурился.
— Простите, я не понимаю, к чему вы… — произнес он.
— Согласитесь, что иногда управление страной настолько несовременно, что только человек извне понимает, что нужна полная реорганизация? — пояснил де Слов. И улыбнулся. Лейтенант Блуз не улыбался.
— Просто точка зрения, — заторопился де Слов. — Э… раз уж вы желаете поведать миру о своем вызове, не будете ли вы возражать, если мой коллега сделает вашу картинку?
Блуз пожал плечами.
— Если вам это необходимо, — ответил он. — Это Отвержение, конечно, но теперь уже сложно найти, что еще не Отвергнуто. Вы должны сказать миру, мистер де Слов, что Борогравия не сдастся. Мы не отступим. Мы будем сражаться. Запишите это в свой блокнот, пожалуйста. Пока мы еще стоим на ногах, мы будем биться!
— Да, но еще раз, могу я образумить вас…
— Мистер де Слов, вы, я думаю, слышали поговорку, что перо острее шпаги?
Де Слов пригладил волосы.
— Да, конечно, и я…
— Вы хотите испытать ее верность? Делайте свою картинку, сэр, и потом мои люди сопроводят вас обратно к дороге.
Отто Шрик встал и поклонился Блузу. Он снял с шеи иконограф.
— Этто взять лишь одна минут, — сказал он.
Но так никогда не получается. Полли с ужасающим очарованием смотрела, как Отто делает картинки одну за другой, а лейтенант демонстрировал всевозможные, как он полагал, героические позы. Было ужасно наблюдать, как человек пытается выпятить подбородок, которого у него фактически нет.
— Очень впечатляюще, — произнес де Слов. — Я только надеюсь, вы еще будете живы, чтобы увидеть их в моей газете, сэр.
— Я буду ждать этого с великим нетерпением, — ответил Блуз. — Теперь, Перкс, прошу тебя, вместе с сержантом верните этих джентльменов на дорогу.
Отто приблизился к Полли, когда они шли обратно к фургону.
— Я должен сказать вам кое-что о ваш вампир, — произнес он.
— Да?
— Ви его друг? — спросил Отто.
— Да, — кивнула она. — Что-то случилось?
— Есть проблем.
— Он немного нервничает из-за того, что нет кофе?
— Уви, если би все бить так просто. — Отто выглядел неуверенно. — Понимаете, кагда вампир отказивается от к-сл’ова, ми назвать это перенесением. Ми заставлять себ’я желать чего-то другого. Для мен’я это не бил сложно. Я наслаждаться совершенством света и тени. Иконография — моя жизнь! Но ваш друг вибрал… кофе. А теперь его нетъ.
— О. Понимаю.
— Над’еюсь. Ему, должно бить, казалось это разумним. Это по-людски, и никто не будет возражать, если ви говорить «До смерти хочу чашку кофе» или «Убил би за чашку кофе». Но без кофе, я боюсь, он… вернуться. Понимаете, мне сложно об этом говорить.
— Под «вернуться» вы подразумеваете…?
— Думаю, сначала бить легкие заблуждения. Психика очень чувствительна к любим воздействиям, а галлюцинаций вампира так сильно, что могут бить заразний. Думаю, сейчас именно это и происходить. Он стать… неуправляем. Так будет несколько дней. А потом его подготовка ломаться и он снова стать настоящий вампир. Не будет мистера Я Пью Только Кофе.
— Я могу чем-нибудь помочь ему?
Отто осторожно положил свой иконограф в фургон и повернулся к ней.
— Можете найти кофе или… приготовить деревянний кол и большой нож. Ви сделать ему одолжение, поверьте.
— Я не могу!
Отто пожал плечами.
— Тогда найдите кого-нибудь, кто смочь.
— Он поразителен! — произнес де Слов, когда повозка загремела между деревьев. — Я знаю, башни запрещены вашей религией, но он говорил о них так, будто все понимает в них.
— Как я и говорил, сэр, он оценивает ситуацию, — просиял Джекрам. — Разум точно бритва.
— Он говорил об алгоритмах, а компании только начали их разработку, — не унимался де Слов. — А то ведомство, что он говорил…
— А, я вижу, от вас ничто не укроется, сэр. Но — шшш. Не могу говорить об этом.
— Честно говоря, сержант, я всегда полагал, что Борогравия несколько, ну… отстала.
Джекрам одарил его застывшей улыбкой.
— Если кажется, что мы далеко позади, сэр, то это лишь для того, чтобы мы смогли хорошенько разбежаться.
— Знаете, сержант, очень жаль, что подобный человек впустую потеряет жизнь, — добавил де Слов, когда фургон подбросило на колее. — Сейчас уже не век героизма и вызовов в духе «смерть-или-слава». Сделайте ему одолжение, постарайтесь отговорить его, прошу.
— Не смею и мечтать, сэр, — ответил Джекрам. — Вот ваша дорога, сэр. Куда вы направитесь теперь?
— В долину Нек, сержант. Это великолепная история, сержант. Благодарю вас. Позвольте пожать вашу руку.
— Очень рад, что вы так считаете, сэр. — Джекрам протянул руку. Полли услышала слабый звон монет, перешедших из ладони в ладонь. Де Слов взял вожжи.
— Но должен предупредить вас, сержант, что примерно через час мы, возможно, отправим все это с голубем, — произнес он. — Придется сказать, что у вас есть пленные.
— Не волнуйтесь об этом, сэр, — ответил Джекрам. — К тому времени, как их дружки прибегут сюда, мы уже будем на полпути к горам. Нашим горам.
Они расстались. Джекрам смотрел им вслед, пока они не скрылись, а потом повернулся к Полли.
— Все эти его мотивы да милости, — проговорил он. — Ты видел это? Да он оскорбил меня, дав мне взятку! — Он взглянул на свою ладонь. — Хмм, пять морпоркских долларов? Ну, по крайней мере, он знает, как щедро оскорблять, — добавил он, и монеты тотчас исчезли в кармане
