— Теперь видите, как пустеют банковские ссуды, по мере того как вода течет в Носок?
— Теперь смотрите на Ведро Тридцать Четыре. Оно наполняется, наполняется… вот! Шкала слева на Колбе Семнадцать, кстати, показывает терпящие крах предприятия. Видите, как начала наполняться Фляга Девятнадцать? Это лишения прав выкупа закладных… Потеря работы — это Колба Семь… А вот и клапан Колбы Двадцать девять, когда все начинают доставать носки.
— Но что можно купить? Вот здесь мы видим, что Колба Одиннадцать тоже иссякла…
Если не считать редкие побулькивания, акватическая активность стихла.
— И теперь мы в положении, в котором не можем двигаться, потому что, образно выражаясь, наступили на собственные руки, — сказал Хьюберт. — Работа пропадает, люди страдают без сбережений, заработная плата понижается, фермы приходят в запустение, с гор спускают неистовые тролли…
— Они и так уже здесь, — встрял Мойст. — Некоторые даже в Страже служат.
— Вы уверены? — удивился Хьюберт.
— Ну да, у них есть шлемы и все такое. Я их видел.
— Значит, полагаю, они в неистовстве уйдут обратно в горы, — заключил Хьюберт. — Думаю, я бы на их месте ушел.
— Вы думаете, это все может действительно случиться? — спросил Мойст. — Куча трубок и ведер могут вам об этом сказать?
— Они очень точно связаны с событиями, мистер Липосвик, — сказал Хьюберт с узявленным видом. — Связь — это все. Вы знали, что то, что края одежды имеют тенденцию подниматься во времена национального кризиса — установленный факт?
— Вы имеете в виду?… — начал Мойст, не совсем уверенный, как это предложение должно закончиться.
— Женские платья становятся короче, — объяснил Хьюберт.
— И это вызывает национальный кризис? Правда? И как высоко они…
Мистер Бент издал свинцовый кашель.
— Думаю, возможно, нам пора идти, мистер Липовиг, — сказал он. — Если вы увидели все, что хотели, то вы, несомненно, торопитесь уйти.
Чувствовалось легкое ударение на «уйти».
— Что? О… Да, — сказал Мойст. — Мне, пожалуй, пора. Ну, спасибо вам, Хьюберт. Это, без сомнения, было крайне познавательно.
— Я только никак не могу избавиться от утечек, — сказал маленький человечек с немного пришибленным видом. — Клянусь, каждый стык водонепроницаем, но в конце никогда не остается то же количество воды, с каким мы начинали.
— Конечно нет, Хьюберт, — отозвался Мойст, похлопав его по плечу. — Это потому что вы так близки к достижению совершенства!
— Да? — удивился Хьюберт, вытаращив глаза.
— Конечно. Любой знает, что к концу недели никогда не будет столько денег, сколько, по вашим представлениям, должно быть. Это широко известный факт!
Восторг осветил лицо Хьюберта. Топси была права, сказал Мойст себе. Я хорошо лажу с людьми.
— А теперь продемонстрировано Хлюпером! — выдохнул Хьюберт.
— Я напишу на этом монографию!
— Или запишите мнографию об этом! — сказал Мойст, тепло пожимая ему руку. — Ну ладно, мистер Бент, утекаем прочь!
Когда они поднимались по главной лестнице, Мойст спросил:
— Кем Хьюберт приходится теперешнему председателю?
— Племянником, — ответил Бент. — Но как вы…?
— Я всегда интересуюсь людьми, — сказал Мойст, улыбнувшись себе. — И рыжие волосы, конечно. Почему у миссис Роскошь два арбалета на столе?
— Фамильные ценности, сэр, — соврал Бент. Это была преднамеренная, вопиющая ложь, и должно быть, он хотел, чтобы ее таковой и видели. Фамильные ценности. И спит она в кабинете. Ну хорошо, она инвалид, но обычно люди это делают дома…
Она не предпринимает попыток выйти из комнаты. Она настороже. И она очень озабочена тем, кто именно входит в комнату.
— Вы чем-нибудь интересуетесь, мистер Бент?
— Я делаю свою работу с тщательностью и вниманием, сэр.
— Да, ну а чем занимаетесь по вечерам?
— Перепроверяю итоги за день в кабинете, сэр. Я нахожу вычисления вполне… удовлетворяющими.
— У вас очень хорошо получается, да?
— Лучше, чем можете себе представить, сэр.
— Значит, если я буду откладывать девяносто три доллара сорок семь пенсов в год, семь лет подряд, под два с четвертью процента, сколько…
- $835.13 будут вычисляться ежегодно, сэр, — спокойно произнес Бент.
Ну да, и дважды ты знал точное время, подумал Мойст. Даже не взглянув на часы причем. Ты очень хорошо ладишь с числами. Может, даже нечеловечески хорошо…
— Работаете без отпусков? — спросил он вслух.
— У меня был тур по основным банковским домам Убервальда прошлым летом, сэр. Это было очень поучительно.
— Должно быть, это заняло несколько недель. Рад, что вы смогли оторваться от своих дел здесь!
— О, это было просто, сэр. Мисс Дрэйпс, старший служащий, каждый день посылала клик-сообщения о делах. Я мог просматривать их за послеобеденным штруделем и немедленно посылать ответ с советами и инструкциями.
— Мисс Дрэйпс — полезный член персонала?
— Да, это так. Она выполняет свои обязанности тщательно и расторопно. — Он замолчал. Они были на вершине лестницы. Бент повернулся и посмотрел прямо на Мойста. — Я работаю здесь всю жизнь, мистер Липовиг. Берегитесь семьи Роскошь. Миссис Росокшь — лучшая из них, прекрасная женщина. Остальные… Привыкли поступать по-своему.
Старая семья, старые деньги. Такого рода семья. Мойст почувствовал далекий зов, напоминающий песню жаворонка. Он возвращался дразнить его каждый раз, когда, к примеру, он видел кого-то нездешнего с картой и растерянным видом, требующего быть освобожденным от своих денег услужливым и сложноуследимым способом.
— Опасные, значит? — произнес он.
Бент выглядел слегка оскорбленным такой прямотой.
— Они не привыкли к разочарованиям, сэр. Они пытались выдать Миссис Роскошь за сумасшедшую, сэр.
