размером с костяшку мизинца каждый — погибшие на Неве бандиты держали их любовно завязанными в кожаный мешочек, забили второй пыж.
— Ну что, кто желает опробовать? — поинтересовался у собравшихся фестивальщиков Росин.
Народ сомневался. Хотя порох для пищали использовали трофейный, захваченный в крепостице, а мерка имелась в мешочке для каменной дроби, никто не мог дать гарантию, что все соблюдено в точности и пищаль при выстреле не разорвет.
— Ну, ладно, — кивнул Костя, — тогда расходись.
— Эй, мастер, — окликнул его Немеровский. — Может, привяжем ее, и издалека…
Костя отмахнулся, приблизился к бревну метров на пятьдесят, вскинул ружье… и тут же опустил. Кованный стальной ствол дюймового диаметра оказался неподъемно тяжел. Росин огляделся, приметил неподалеку пару чурбаков, подволок к себе, поставил один на другой, положил пищаль сверху. Теперь позиция получилась достаточно удобной. Мастер зажег трофейный же фитиль, старательно прицелился, наведя ствол без мушки примерно в центр бревна, затаил дыхание и поднес тлеющий фитиль к запальной дырке. Вверх выстрелил пучок огня, исчез. Росин уже подумал, что произошла осечка, и собрался выпрямиться — и тут грохнуло! Бревно на причале подпрыгнуло, разбрасывая щепы, отскочило немного назад и гулко бухнулось набок. Одновременно сооружение из чурбаков под пищалью рассыпалось, а распахнутые ворота заволокло белым дымом.
Люди радостно кинулись вперед, рассматривая мишень.
— А что, кучность хорошая, — сделал вывод Картышев. Между верхней и нижней пробоиной чуть больше метра. — И дробь глубоко вошла. Если вместо каменной стальную картечь засыпать, то с двадцати метров, думаю, человека в бронежилете насквозь продырявит. Две наших пищали, поставленные рядом, одним залпом снесут с причала все, что двигается. Тут по пятнадцать почти сантиметровых дробин в один выстрел помещается. Это, считай, полмагазина из «Калаша» в одну цель высадить. Пушка, конечно, у них дрянь, а вот этими самопалами можно и в реальном деле попользоваться.
— Отлично! — Росин не удержался, и довольно потер руки. Пороха, приготовленного сбежавшими немцами для пушки, пищалям должно хватить на полтысячи выстрелов. За это время крепость наверняка отобьется или падет, так что проблема с порохом никого уже не взволнует. — А с картечью… Наконечники стрел, которыми уже пользовались, нужно осмотреть. Те, что с обломанными кончиками, раскалить на углях, да порубить на куски.
В общем, дела в Кронштадте шли неплохо. Во время штурма среди полуголых «викингов», рубившихся с настоящими местными оказалось несколько раненых — но не смертельно. Похоже, берсерков действительно не берут никакие клинки — или просто дуракам везет. Юшкин обещал за месяц на ноги поставить. После того, как люди вывернули карманы рюкзаков и предъявили, у кого что есть, нашлось немалое количество очень полезных мелочей. Например, два куска миллиметровой рыболовной леске по сто метров, прямо в упаковке. После совещания ее решили пустить не на рыболовные снасти, а на силки для мелкого зверя, и теперь что ни день, охотники приносили из леса трех-четырех зайцев и пару косуль. Дважды всем обществом устраивали облаву, и один раз индейцы изрешетили стрелами крупного лося, а другой — арбалетчики завалили кабана. Часть добычи шла в общий котел, часть — засаливалась или коптилась на зиму. Крепостной огородец для двухсот человек был, естественно, мал, но женщины ежедневно ходили за грибами, которые также засаливались, благо перед случившейся бедой Немеровский спьяну купил столько соли, что весь Финский залив из пресного соленым сделать можно.
Мужчины тоже не бездельничали. Как только люди увидели, что все дома в крепости топятся по-черному, имеют земляные полы и не имеют туалетов, было решено привести все хотя бы в более-менее божеский вид. Собрать жердяные кабинки для уединения труда не составило, камней и глины для перекладки печей вокруг так же хватало. Вот только нормальные полы… Распилить бревно вдоль на несколько досок ручной ножовкой оказалось непосильной задачей — а других пил у участников фестиваля не имелось. В итоге вместо распиловки заготовленных бревен на доски дружно решили поставить на всех одну баню. Пока — с жердяным полом.
Плюс — ежедневные тренировки по владению оружием. Против подобного «курса молодого бойца» не возражал никто.
— Ладно, — решил Росин, — будем строить оборону исходя из залпа двух пищалей, и плотного огня из луков, благо стрел от немцев три десятка пучков осталось.
— Нужно указатель поставить: «атаковать здесь», — рассмеялся Немеровский.
— Запросто, — кивнул Костя. — Делаем так: «викинги» пусть отведут шлюпку на северную сторону крепости, через ворота к пристани с этого момента больше никому не ходить! Завтра прорубим калитку в северной стене. За ворота спрячем двух пищальщиков, но никому не высовываться! Наблюдать за заливом скрытно. Со стороны все должно выглядеть брошенным без присмотра, с открытыми створками. Вот тогда-то каждый захочет выйти на причал и спокойно зайти через ворота, вместо того, чтобы по грязи лезь на стену.
— Корабль, корабль вижу! — закричал, призывно размахивая руками, часовой, сидевший на пушчонке. — Сюда идет!
И все участники фестиваля, тут же забыв отданный минуту назад приказ, высыпали на причал. Росин чертыхнулся, поймал за руку Юлю и попросил:
— Хоть ты, очень прошу, хоть ты возьми лук и встань у частокола наготове. Мало ли что.
Поворачивающее к причалу судно походило на огромный баркас не меньше двадцати метров в длину и пяти в ширину, с круто поднятым, почти вертикальным форштевнем, увенчанным стилизованной головой на высокой Доске. На мачте, напоминающей трезубец, выгибался квадратный парус чуть зеленоватого оттенка, с намалеванном на нем почти во всю ткань красным крестом, вписанным в правильный круг.
Вот по палубе забегали моряки, парус дрогнул, и поперечный брус, на котором он был закреплен, заскользил вниз. Стала видна поставленная на корме простенькая дощатая сараюшка без окон, закрепленное на борту недалеко от кормы весло. Инерции корабля хватило как раз на то, чтобы прикоснуться бортом к причалу и замереть. Через борт перемахнуло двое матросов, торопливо закрепили причальные канаты, перекинули сходни. Затем по сходням степенно сошел невысокий крепыш с явственно обозначенным животиком, в шапке с меховой подбивкой и в длинном тяжелом кафтане, неторопливо осенил себя крестом, снял шапку и низко поклонился, коснувшись опущенной рукой причала:
— Здравствуйте хозяева! Я купец из Куземкино, Илья Баженов, сын Анисима Баженова. Плаваю по морю, торгую товаром. Увидел пристань, решил причалить, хорошим людям хороший товар показать,
То что, несмотря на жару, гость парился в кафтане означало, что под длинной одеждой у него или броня, или еще и оружие какое есть.
— Однако, — прикинул Росин, а сам бы он решился выйти к незнакомым людям с голой грудью и пустыми руками? Костя выступил вперед, приложил руку к груди слегка поклонился:
— Здравствуй, гость дорогой. Я Константин Росин, сын Алексея Росина… — мастер запнулся, прикидывая, как назвать свою должность, и решил не называть вовсе:
— Милости просим, входите, пожалуйста.
И Росин, надеясь, что поступил, как минимум, близко к местным правилам общения, отошел в сторону.
— Скажите, гость дорогой, — неожиданно заступил дорогу Немеровский. — А какой сейчас год?
— Год семь тысяч шестидесятый от сотворения мира, — не выразив ни малейшего удивления, ответил купец. Миша разочарованно присвистнул и отступил обратно. А гость,
