– Уболтал, чёрт языкастый.
Отряд свернул с прежней тропы, тем более что тропы как таковой больше не существовало – она была завалена трехметровым слоем снега. Теперь они прокладывали дорогу по целине. Лыжи проваливались в глубокий снег.
Пендальф повернулся к идущему следом Фёдору:
– Да, Фёдор. С мазью мы сегодня не угадали. И заметь, а лучше запиши – как всегда в таких случаях, больше всего страдает задница!!!
Впрочем, через несколько сотен метров снежный склон закончился, и отряд побрел по каменистой тропе, ведущей к подножию горы. Пендальф ухватил непутевого Фёдора за руку, у того из рукавов куртки свисали варежки, закрепленные на обычной резинке от трусов. Пендальф потрепал карапуза по розовым щечкам и неожиданно ласковым голосом спросил:
– Хочешь конфетку?
Фёдор слегка оторопел от такой неожиданной щедрости:
– Конечно, хочу.
Пендальф щелкнул ему по губам и сурово заявил:
– Нет конфетки. И запомни, сахар – белая смерть. Нет, что-то я перепутал.– Он нахмурился, почесал кончик носа и поправился: – И! Это героин – белая смерть. Короче, поменьше сладкого, мучного. С чипсами кончай. С папиросками завязывай. Капля никотина убивает лошадь.
– Я запомню! А что я, лошадь? Пендальф грубо оборвал карапуза:
– Ты мне тут не остри. Ты теперь за всю планету в ответе.
Фёдор разом погрустнел и как-то неуверенно спросил старика:
– О если я не справлюсь?
Пендальф поправил фуражку и, заглянув в глаза Фёдору, доверительно сообщил:
– Мы, милиционеры, понимаешь, для того на Землю и посланы, чтобы помогать мир охранять, вот оно какое дело.
Бесформенной толпой, практически стадом, уставшие и окоченевшие на ветреных перевалах путешественники к вечеру того же дня вывалились на площадку у подножия. На площадку у подножья горы они выбрались уже в кромешной тьме.
Первым к отвесной стене вышел Гиви. В темноте было не различить десятков надписей, украшавших стену и повествовавших о многих и многих туристах, забредавших в здешние края. Гиви ткнулся лбом в холодные камни и устало выдохнул:
– Поздравляю, дывчонки. Вот и Уморыя.– Он принялся озираться по сторонам. Судя по выражению его глаз, что-то не сходилось в его голове, он наморщил лоб и удивленно протянул:
– Зыдес должна быть подворотня, а там дывер.
Пендальф позволил себе согласиться с гномом:
– Да, Гиви. Только не видно ни черта, надо искать твой подъезд по запаху.
Лагавас презрительно сморщился:
– Они что, в подъезде какают-писают? Пендальф похлопал его по плечу и со знанием дела ответил:
– Ты что, с гопниками никогда не встречался? Сейчас познакомишься!
Принюхиваясь, он двинулся вокруг стены, и уже через несколько десятков метров его радостный вопль дал всем понять – цель найдена. Пендальф пошарил рукой по стене и обнаружил покосившуюся дверь.
Он повернулся и бросил в темноту:
– Не видно ни фига, хоть бы посветил кто. Говорил Смиту – дай фонарик, так нет, зажал.
Агроном двинулся на его голос и протянул Пендальфу зажигалку. Тот пару раз крутанул колесико, затрепыхалось пламя, и темнота немного расступилась. Пендальф принялся с интересом рассматривать дверь, и, вероятно что-то разглядев, стал тереть её рукавом, пока на двери не проступила какая-то надпись.
Он откашлялся и громко сказал:
– Тут написано: «Осторожно, злая собака. Скажи пароль и проходи».
Привалившийся к скале Пилигрим Чук устало поинтересовался:
– Чё-то я не понял. И в чем тут замес?
Пендальф отмахнулся от карапуза:
– Да тут всё просто. Говоришь пароль и проходишь.
Пендальф отступил от двери на несколько шагов и принялся махать руками, как заправский иллюзионист:
– Сим-сим – откройся, сим-сим – отдайся! Дверь даже не скрипнула.
Пендальф, озадаченный, подошел поближе, нарисовал куском обугленной деревяшки ухо и повторил туда свое заклинание:
– Сим-сим – откройся, сим-сим – отдайся! Мерин Гек с тупой ухмылкой поделился своими впечатлениями с окружающими:
– Прикольная калитка. Может, надо волосы из бороды подергать, когда заклинание говоришь?
– Я тебе лично надергаю волос из одного места плоскогубцами!!! – пообещал Пендальф, даже не оглянувшись на «юмориста».– Хотя идея в чем-то правильная. Наверное, нужно куда- нибудь жетон опустить или карту магнитную.
Гек, воодушевленный своим первым успехом рационализатора, предложил еще один вариант:
– Может, её, типа, динамитом?
Тут уже Пендальф не выдержал! Он двинулся на Гека, старательно выговаривая тому прямо в лоб:
– Каким динамитом? Весь динамит на рыбалке извели. Я же тебе говорил, червей накопать и кашей прикормить с вечера. На фиг ты стал с утра прикармливать? И не кашей, а динамитом?
Неподалеку от все еще неприступной двери Сеня прощался с лошадью, пытаясь обнять её. Лошадь попалась крупная, и Сеня еле доставал ей до седла. Кобылка меланхолично и незаметно для Сени шарила мордой по его карманам в поисках жратвы, пока тот, вцепившись в передние ноги и поминутно всхлипывая, втолковывал абсолютно не сентиментальной животине что-то на тему: «Я тебя никогда не забуду, я тебя никогда не увижу».
– В подземный город не пускают собак, лошадей и китайцев с детьми. Лошадка-а-а-а-а. Цоб цабе.
Фёдор постоял, глядя на эту картину, потом запустил камешком в наглую лошадиную морду и оборвал причитания приятеля:
– Забей, Сеня. Лучше девчонку себе найди, а лошадь давай отпустим. Хотя нет – собаке – собачья смерть, а лошади – лошадиная. Гляди, что сейчас будет! Меня Пендальф научил!
Фёдор достал из кармана кисет, мастерски скрутил цигарку, подкурил от завалявшегося в кармане коробка спичек и вставил лошади самокрутку прямо в зубы. Та несколько раз пыхнула сигаретой – карапузы внимательно наблюдали за процессом, Фёдор даже задорно подмигнул Сене: мол, учись! Но прошла минута, затем другая, а лошадь, казалось, с каждой минутой чувствовала себя не только не хуже, а наоборот – все лучше и лучше. Карапузы стояли, тупо уставившись в лошадиную морду, пока коняшка не начала истерично ржать. Голова ее тряслась, с губ срывалась пена, передние ноги ее подкосились, кобыла упала на колени, не прекращая идиотского ржания, постепенно выродившегося в тонкое повизгивание.
