существа.
— Так ты что, против? — еще раз спросил он у оторопевшего жреца.
— Нет! — испугался жрец. — Не приведи…
Он споткнулся и замолчал тараща глаза на Курта.
— Не бойся. Не приведет, — утешил его Мур. — Он добрый Бог. Ты только похмелиться ему раздобудь, и порядок. Смертные муки тебя минуют.
— С радостью повинуюсь! — ошарашено пробормотал жрец, выпученными глазами глядя на Божество, потирающее шишку на лбу. Он потряс головой, словно силясь избавиться от наваждения, а потом вскочил и опрометью бросился вон из храма.
— Курт, — позвал Мур, когда топот жреца затих.
Тишина.
— Курт! — недовольно воскликнул посох.
Никакого ответа.
— Курт!!! — взревел посох. — Чего молчишь?! Нимбом язык придавило?!
— Чего кричишь? — удивилось восседающее рядом с ним божество. — Кто это — «курт»?
— Курт — это ты! — возмутился посох.
— Сам такой! — обиделся Курт. — Я — Сиген. Наш Отец. А ты… ты этот… как его? Отцехульник, вот!
— Что? — не понял Мур. — Отце… чего?
— Отце… того! — передразнил Курт. — Как тебе не стыдно над Богом издеваться!
— А, вот оно что! — сообразил Мур. — Над Богом. Бедняга. Ничего, сейчас будем лечиться.
Очередной удар по голове был гораздо круче предыдущего. Курт даже побоялся за нее схватиться: а вдруг их уже две? А что — от такого удара очень даже может быть. Зато в голове сразу посветлело.
— Ну, все вспомнил? — устало поинтересовался Мур.
— Вспомнил! — радостно выдохнул Курт, и счастье обретения себя оказалось сильнее боли.
— Одна у тебя голова. Одна, — как маленького успокоил его посох. — Пока здесь нет этого дурака, давай посмотрим, что стояло на алтаре, до тех пор пока ты не изволил там приземлиться.
— Пойдем. Посмотрим, — покорно согласился Курт.
Он встал. Тело было как с чужого плеча: там жмет, тут болтается.
'Придется поверить, что все это хозяйство — мое, ' — мрачно подумал он, шагая к алтарю.
За алтарем лежала лицом вниз каменная статуя.
— Подними ее, — предложил Мур.
— Тяжеленная небось, — вздохнул Курт. — Может жреца дождемся?
— Лучше бы нам разобраться, что к чему, до его прихода, — заметил Мур. — Да ты не руками, ты магией подымай.
— Магией? — удивился Курт. — А как?
— Обыкновенно, — отозвался посох. — Как все маги. Берешь и подымаешь. Что тут необычного?
— Но… я же не умею, — удивился Курт.
— Теперь умеешь, — поведал Мур. — Вера этих людей сотворила из тебя Бога Повседневных Мелочей. А он умеет, можешь не сомневаться.
— Но… я просто не знаю как приняться за дело…
— А ты принимайся, — посоветовал посох. — Начнешь делать — разберешься.
Курт наклонился над статуей.
«Я бы хотел поднять тебя.» — собирался проговорить он. Но его язык вместо этого, словно бы сам собой, выдал до того странно звучащую фразу, что Курт аж вздрогнул. Этаких словечек он отродясь не слыхивал. И не говаривал. Уж это точно. И не стал бы говаривать. Это все язык проклятый. Да за этакие словечки в любом денгерском трактире мигом по роже дадут, да так, что добавки уже не потребуется.
«Магия.»
Тут Курт вздрогнул еще раз — потому что статуя шевельнулась и стала медленно подыматься. А потому как он все еще оставался в согнутом положении, она неслабо треснула его своей каменной лбиной прямиком по башке. Курт взвыл и рухнул на задницу. Пол и не пытался прикинуться периной. Он был тверд, как и подобает подлинному храмовому полу, о который верующие поколение за поколением должны расшибать свои лбы, демонстрируя преданность и усердие в вопросах веры. Зато если божеству самому случается приложиться о собственные установления и порядки…
Курт взвыл еще раз и схватился за оба пострадавших места сразу. Мур хохотал.
А потом замолк.
— Что, ехидством своим подавился? — простонал Курт, потирая ушибленные места.
— Курт, посмотри на нее, — тихо попросил Мур.
— На кого? — не понял Курт.
— Да на статую, — вздохнул Мур. — На статую посмотри.
Курт посмотрел.
— Ой, — жалобно сказал он.
— Ага, — промолвил Мур. — «Ой» — и больше ничего… а что тут еще скажешь?
Статуя была точной копией Курта. Абсолютной.
— Послушай, Мур, — нерешительно начал Курт. — Но… ведь я — это не он? Ведь не он же?!
— Не он, — твердо ответил Мур. — Хотя доказать это будет трудно. Я бы даже не стал пытаться.
— Поклянись, что я — не он! — потребовал Курт.
— Клянусь, — вздохнул посох. — Не дури, Курт. Ты отлично знаешь, кто ты есть. Не дергайся, ладно?
— Неудивительно, что они не удивились, — сказал Курт.
— Неудивительно, — согласился Мур. — Было бы куда удивительнее, если бы они удивились.
— И что теперь делать? — проговорил Курт.
— Мы ведь уже говорили об этом, — заметил посох. — У тебя опять с памятью проблемы? Прочистить?
— Нет уж! Спасибо. Твои методы прочистки…
— Но ведь действует!
— Оставим эту тему, — с легкой угрозой в голосе проговорил Курт. — Я помню, о чем мы говорили. Я о другом спрашиваю.
— О чем же?
— Статуя.
— Что — статуя?
— Ну… ее увидят. Все поймут, что я — самозванец.
