жрец где?!
— Не помню… — зевнул Курт. — Кажется, за бутылкой побежал. Или за девкой…
— Безобразие! — освирипел старик. — Что тут вообще происходит?!
— А фиг его знает, — зевнул Курт.
— Что вы себе позволяете?! — завопил Главный Жрец.
— Да так, разные мелочи… — лениво проговорил Курт.
— Зачем здесь эта кровать?! Кто разрешил?! — вопил Главный Жрец. — В Культе Отца Нашего Сигена нет никаких кроватей! Никаких!
— Я исправил это досадное упущение, — усмехнулся Курт. — Теперь — есть. И баня тоже. И девушки. А еще сортир нужен. Нехорошо это — Бога без сортира оставлять.
— Да по какому праву вы тут распоряжаетесь?! — завизжал Главный Жрец. — Кто вы вообще такой?!
— По праву хозяина дома, — нагло ответил Курт. — Бог Повседневных Мелочей это я.
Главный Жрец дернулся. Икнул. Уставился на Курта.
— Врешь, — хрипло сказал он.
— Гадом буду, коли вру, — парировал Курт.
— Будешь, — пообещал Главный Жрец, подымая жезл. — Вот прямо сейчас и будешь. Гадом будешь. Земноводным будешь. Паукообразным будешь. Кем надо, тем и будешь.
— Так ведь это если вру, — усмехнулся Курт. — А если нет?
— Тогда… тогда я буду! — уперся старик. — Гадом. Пауком буду.
— Старый ты уже, — вздохнул Курт. — Паутину плести не научишься. Что мне тогда — самому за мухами гоняться, чтоб ты с голоду не умер? Я хоть и Бог Повседневных Мелочей, но пауки в моем списке не значатся.
Главный Жрец отчаянно затряс головой. В его свите произошло легкое шевеление.
«Если б они не опасались старика, они бы, пожалуй, захихикали.» — подумал Курт.
Но тут Главный Жрец воздел свой жреческий жезл и произнес заклинание. В тот же миг жезл в его руке с хрустом переломился. Главный Жрец в ужасе уставился на обломки. Разумеется, заклинание, вызванное и освященное силой Бога Повседневных Мелочей, не могло повредить тому, кто исполнял его обязанности, да еще и обладал при этом собственным могуществом.
— Ну вот, — вздохнул Курт, — старый человек, а хулиганишь. Хорошие вещи портишь. Не стыдно?
Легким движением мизинца Курт починил жезл, вторым движением вернул его оторопевшему жрецу.
Тот вцепился в него обеими руками — рот широко открыт, глаза вытаращены, лицо побагровело от гнева.
— Я не позволю! — заревел он страшным голосом. — Не позволю! Не позволю! Взять его! Взять богохульника!
Трясущийся палец недвусмысленно указывал, кого именно следовало бы взять, но свита отнюдь не спешила справляться с тем, с кем только что не справился ее предводитель.
— А я говорю — взять его!! — Главный Жрец явно перестарался: посреди устрашающего рева голос его вдруг сорвался на сиплый визг.
— Взять!!! — он пискнул так, что у Курта уши заложило, после чего тяжело закашлялся.
Девушки захихикали. Сгрудившись возле Курта, они преспокойно пили вино и явно не придавали никакого значения воплям неизвестно откуда взявшихся чужаков.
В этот момент из какого-то закоулка вынырнул жрец. Одной рукой он обнимал девушку, в другой была только что откупоренная бутылка.
— Благослови! — воззвал он к Курту.
— Да будет твое опьянение божественным, а похмелье кратким! — ответствовал тот.
— Ага! — зловеще просипел Главный Жрец. — Вот он — истинный виновник творящегося в храме непотребства!
Жрец вздрогнул, уставившись на свое высокое начальство. Бутылка вина в его руке жалобно булькнула.
Главный Жрец открыл рот и обрушил на своего подчиненного лавину теологической мудрости, густо прошитую громами угроз и молниями обвинений. Бутылка в руке жреца издала еще один жалобный бульк, но он крепче прижал к себе девушку, оглянулся на Курта — и дал достойный богословский отпор своему весьма посредственному, хоть и непосредственному начальству.
Буквально с первой же фразы Курт перестал понимать их диалог. Тем более, что говорили они оба одновременно, не слишком-то слушая друг друга. Перестав понимать, Курт перестал и слушать. Вот уж в чем он не был силен, так это в теологии. Впрочем, боюсь, что и настоящие Боги в ней не очень-то сильны.
Курт допил вино, заставил чашку медленно растаять в воздухе и посмотрел направо. Там была девушка. Красивая, улыбчивая, на все готовая. Посмотрел налево — та же картина. Посмотрел прямо — два жреца продолжали теологический спор. Свита Главного Жреца застыла немой декорацией.
«Нет. Справа и слева все выглядит гораздо лучше, чем прямо.» — подумал Курт. — «Надо что-то делать с этими спорщиками.»
Сам по себе Курт, может, и смолчал бы, но Бог в нем не желал мириться с подобным безобразием.
Коротким толчком силы он Главного Жреца вверх ногами перевернул — перевернул и над полом приподнял.
Тот какое-то время продолжал говорить, вися в воздухе вверх тормашками, видимо, слишком увлеченный своей речью, чтобы заметить перемену в своем положении относительно окружающего мироздания. Из карманов его сыпалась мелочь — не повседневная, металлическая. Потом Главный Жрец сообразил, наконец, в каком он находится состоянии испуганно взвыл и смолк.
— Ну? И какое мне нужно совершить чудо, чтоб ты в меня поверил?! — сердито спросил Курт, вылезая из постели и надвигаясь на Главного Жреца, усердно избивающего воздух ногами в тщетных попытках перевернуться.
— Что я должен совершить такого, чтоб ты понял что я и есть твой Бог? — бушевал Курт. Вокруг Главного Жреца вспыхнула магическая защита, но это не остановило разбушевавшегося Бога. — Вырастить тебе рога? Хвост? Дерево на голове?!
Все это на миг появлялось на голове Главного Жреца и тут же исчезало. Магическая защита не спасала.
— Богохульник! — стонал Главный Жрец. — Колдун! Пытай меня! Режь на куски! Оторви мне нос! Все равно не признаю!
— Ну и не признавай, — пожал плечами Курт. — Надоел.
Поставив Главного Жреца на ноги он зевнул.
— Забирай своих людей и уходи отсюда.
Главный Жрец посмотрел на него с интересом.
— А ты и в самом деле веришь в то, что ты Бог Повседневных Мелочей? — вкрадчиво спросил он.
— Нет, — ухмыльнулся Курт. — Я в это верить не обязан. Это твоя работа — верить. У меня других дел хватает.
— Ты и в самом деле похож на него, — признал Главный Жрец. — Но…
