эндогамном браке. Иноплеменник или полукровка — это не человек, по крайней мере, не вполне человек. Недочеловек. В результате такие племена выродились, а развились другие племена, в которых практиковалась экзогамия. В более поздние времена так же вырождалась феодальная аристократия — привилегированные племена внутри среднекового общества, которые тоже скрещивались только между собой. Это общий принцип: сообщество, в котором «человек» это титул, передаваемый только по гендерному наследованию, обречено на вырождение. Чтобы развиваться, надо признать, что принадлежность к человечеству определяется личными качествами, а не родословной.
Помните решение Верховного суда о труде бонобо, на которое ссылался координатор Соарош? «Любое существо, выполняющее человеческие функции в обществе, обладает и социальными правами, которые Хартия связывает с такими функциями». Человечество перестает быть клубом наследственных аристократов, понятие «человек» теряет свой привычный смысл для среднего западного обывателя, и его это пугает.
Винсмарт задумчиво потер ладонью подбородок.
— Вы чего-то не договариваете, — сказал он, — признание за трудящимися бонобо некоторых человеческих прав вряд ли может напугать обывателя, ведь его-то никто прав не лишает.
— Его лишают наследственных привилегий, — возразила Абинэ, — Он считал себя принцем крови, а оказался одной из обезьян-гоминид. Сам обыватель понимает, что он ни в чем не превосходит шимпанзе, и ему очень обидно, что окружающие произнесли это вслух.
— На счет «ни в чем не превосходит шимпанзе», ты явно перегнула палку.
— Наоборот, я выразилась слишком политкорректно! От тебя, что ли, заразилась? Как ты думаешь, Джерри, может политкорректность передаваться половым путем?
— Не может, — отрезал он, — и нечего уводить тему в сторону. IQ шимпанзе 60–80, это уровень дебила…
— … Или среднего завсегдатая McDonalds, — перебила она, — И дело не в IQ, а в способности осознанно и ответственно что-то делать. В этом смысле шимпанзе далеко не дебилы, они хорошо соображают, что для чего надо, и кто за что отвечает. Если компания, вроде вашей с Кортвудом, сделает генно-модифицированную шимпанзе с человеческой внешностью и с речевым аппаратом, то она вытеснит пожирателя биг-маков с рынка труда за 5 лет.
— Знаешь, Абинэ, этот твой марксизм…
— Не мой, а Маркса.
— …Не важно. Ты пойми простую вещь: человек это не столько рабочая сила, сколько носитель уникальных личных качеств и межличностных отношений. Человек не только ест, спит, работает и размножается. Человек также мечтает, любит, создает, не побоюсь этого слова, духовные ценности, наслаждается прекрасным…
— Ты про кого сейчас говоришь? — снова перебила она.
— Э… — протянул Винсмарт, — Ну, скажем, о значительной части человечества.
— А если в процентах?
— Ну, знаешь, я не PR-expert, чтобы свободно оперировать такими данными.
Док Рау улыбнулся, нарисовал пальцем на песке круг, а в нем — сектор, вырезанный углом примерно 120 градусов.
— Около 33 процентов, — пояснил он, — Это инварианта западного мира. На одного такого, о котором говорите вы, коллега, приходится двое тех, о ком говорит наша прекрасная леди. Это не игра природы, а база консервативной электоральной демократии. Если мечтающих, любящих и т. д., станет существенно больше, то республиканский слон с демократическим ослом будут соревноваться уже не в избирательной гонке, а в стаерском беге, потому что недоверие к оффи снова, как в недавнем прошлом, начнут выражать с помощью топора.
— Кстати, — вставила Абинэ, — на днях в Париже студенты уже возвели гильотину.
— Вот как? — удивился Винсмарт, — надеюсь, ее не стали сразу испытывать на прохожих?
— Нет, она была надувная. Но в натуральную величину и очень убедительная. Правда, к вечеру ее убрала полиция, но аптеки успели продать весь запас валерьянки.
— Видите, коллега, — сказал Рау, — Это все из-за вас. Вы настоящий инфотеррорист!
— Да при чем тут я, черт возьми!?
Великий тахуна возмущенно воздел руки к небу
— Нет, он еще спрашивает! В конце прошлого века лучшие гуманитарные умы Запада, ценой огромных усилий, добились того, чтобы большинство населения рефлекторно реагировало на сигнал «общечеловеческие ценности» обильным слюноотделением… В смысле, управляемым голосованием. И тут, как чертик из коробочки, выскакиваете вы с клонированными эректусами и волшебными ветеринарными пилюлями. Вы врываетесь на политическую сцену, как слон в посудную лавку. Общечеловеческие декорации трещат по швам, зрители видят, что у всего этого внутри и кричат «Жулье! Ценности фальшивые!».
Винсмарт задумчиво почесал затылок.
— Ну, и что теперь предлагается мне? Баллотироваться в президенты чего-нибудь?
— Зачем? — удивился Рау.
— Я так понял, это был намек на то, что мне надо заняться политикой, — пояснил Джерри.
— Вы уже давно ей занимаетесь. Вам для этого не надо никуда баллотироваться.
— Нет уж. Я занимаюсь наукой. Наука это наука, а политика это политика, — он заметил ироничный взгляд Абинэ и уточнил, — Конечно, иногда приходится влезать в бизнес или даже в политику, поскольку прикладная наука с ними иногда соприкасается, но из этого не следует делать систему.
— Ага, — фыркнула она, — «Политика — это дело политиков». Ученые занимаются наукой. Инженеры, менеджеры и рабочие — материальной базой. Учителя — образованием. Медики — здоровьем. Полицейские и военные — безопасностью. Гуманитарии — развлечениями. А кто такие политики? Те, кто ничего полезного не умеют, но диктуют цели всему бществу?
— Ну, знаешь, — пробурчал он, — политика это еще и профессиональное управление.
— Управление это дело менеджеров, — отрезала Абинэ, — менеджер управляет, и отвечает за результат своего труда, так же, как любой работник. А политик-оффи только обманывает общество фантомными целями, и ворует, ни за что не отвечая.
— По-твоему, политка вообще не нужна? — спросил док Джерри.
— Нужна. Но политика это не профессиональная область, а общее дело всех граждан. Роль ученого — проектировать материальное будущее и объяснять людям, какие альтернативы будущего реализуются, в зависимости от выбранной обществом политической стратегии.
— Этому тоже учат в школе?
— Да, а как ты угадал?
— Ты обычно не говоришь такими монументальными фразами, — ответил Джерри.
— Ну и что? Правильно же сказано. Вот тебе школьный пример: в середине прошлого века ученые из «братства бомбы» держали за яйца всех политиков планеты…
— В учебнике так и написано? — ехидно перебил он.
Абинэ фыркнула и небрежно махнула рукой.
— По ходу, так, но другими словами. Короче, от ученых зависело, у кого будет бомба, а у кого — нет. Что такое бомба, уже все видели в Хиросиме и Нагасаки. Если бы ученые тогда не струсили и не отдали это решение в руки оффи, мир выглядел бы значительно лучше. А так кучка оффи создали атомную банду, и мировая война шла еще полвека, вместо того, чтобы закончиться в 1945.
— Холодная война, — уточнил Винсмарт.
— Это в Америке она была холодная, а в Северной Океании было убито более 5 миллионов человек. Корея, Вьетнам, Камбоджа…
— ОК, на счет войны ты права. Но что могло сделать «братство бомбы»? Ты думаешь, этим ученым разрешали участвовать в принятии политических решений?
— А им и не нужно было ничье разрешение, — ответила она, — ученые владели технологией бомбы, и
