километровые столбы.
Наконец расстояние до источника сигнала практически перестало сокращаться, азимут стал перпендикулярен дороге.
— Приехали, — сказал Осетр. — Высадите меня здесь, пожалуйста!
Бабушкин остановил машину. Осетр взялся за комплект номер два.
— Честно говоря, сдал бы я тебя Карабасу, — сказал Бабушкин.
— А чего ж не сдали?
— Не знаю. От начальства твоего я бы отговорился. Тут концов не найдешь, да и не прилетели бы они разбираться из-за какого-то мальца… Не знаю. Может, я и неправильно поступил, но мне почему-то кажется, что мы с тобой еще встретимся. Есть в тебе что-то такое… не могу даже сказать — что. Услышали бы меня мои подчиненные, на смех бы подняли. Сказали бы, нюх потерял Бабушкин… Я ведь хотел тобой разворошить осиное гнездо, понять, что происходит на вверенной мне территории. Но так ничего и не понимаю… Ладно, катись!
Как ни странно, Осетр протянул ему руку.
Как ни странно, Бабушкин ее пожал.
А потом Осетр дождался, пока майор развернул машину и умчался прочь. Тогда он перебрался через ограждение, еще раз сверился с пеленгатором, повесил комплект на плечо и нырнул в лес.
Через двадцать пять минут он был на знакомой полянке, с которой началась его крестовская эпопея.
А еще через четверть часа, после проверки систем и ознакомления пассажира с приказом руководства, касающимся его дальнейших действий, «шайба» потащила его на орбиту вокруг Угловки, где незваного гостя уже ждал транссистемник.
Глава семидесятая
Когда Осетр проснулся, ощущение потери головы было столь сильным, что он не удержался и пощупал шею обеими руками. Целость ее не вызывала сомнений по причинам чисто биологическим, но он не сумел сдержать облегченного вздоха, когда пальцы коснулись нетронутой кожи. Умываясь и бреясь, он то и дело смотрел на розовую кожу в том месте, где во сне по ней прошла мономолекулярная нить.
Бр-р-р, ну и ощущеньице!
Наверное, когда он направлялся в ресторан, мрачные мысли отражались на его лице, потому что пару раз он ловил на себе чужие взгляды. А может, это Дедовы шпионы себя проявляли… Или местный следователь скомандовал своим оперативникам понаблюдать за возможным убийцей двух человек…
Поедая омлет с зеленым горошком, он не переставал раздумывать над увиденным. Да уж, такой сон не выкинешь из головы, будь ты хоть тысячу раз «росомаха»! Тем более если предыдущие сны оказывались в руку! Тут будь хоть заслуженный гвардеец всех времен и народов, а поджилки затрясутся. Ну ладно, пусть поджилки и не затрясутся, но на сердце точно похолодеет и мурашки по спине колоннами протопают.
Правда, вот что странно! Если первый сон — про убийство бандита Каблука — оказался вещим почти один в один, то сон про Яну сбылся только по сути, а вовсе не по обстоятельствам. А тут еще странные видения про нашествие паукообразных, заливающих кровью незнакомые, но явно человеческие планеты… Это-то вообще не пришей к ушам бубенчик! В Галактике нет никого, кроме расселившегося земного человечества, никаких арахнидов, никаких мыслящих мхов, никаких змеедевушек или разумных кентавров. По какой-то причине творец лишил человечество братьев по разуму. Может, в других галактиках и найдется такой разумный брат, но межгалактическое пространство пока непреодолимо, прыжки через него невозможны. И хи-волны не проходят…
А вот еще вопрос… Как вообще оценить нынешний сон по причинно-следственной связи? Что он означает? Убийство последует на коронации? Или — из-за стремления к коронации? То есть попросту говоря в результате того, что Осетр взял и принял предложение Деда!
А еще Осетра по-прежнему продолжало удивлять собственное довольно спокойное отношение к открывшейся правде. Вроде бы радости должны быть полные штаны, вроде бы прыгать надо от восторга наследнику росского престола… Но нет — и штаны пусты, и наследник не прыгает!
В конце завтрака, когда он взялся за кофе, к столу подошел Модест Силантьевич, импресарио гладиаторов.
— Ну как парень, не решился?
«Эх, дядя! — подумал Осетр. — Знал бы ты, кого в артисты зазываешь! Бежал бы отсюда как черт от ладана!»
А вот интересно, что будет чувствовать импресарио, если Осетр и в самом деле займет трон? Небось, для рекламы использует сей случай! На этой арене бился будущий государь-император Росской империи Остромир… какой по счету, кстати, интересно?
— Нет, — сказал он. — У меня появились проблемы, из-за которых я никак не могу гладиаторствовать. Так что извините, уважаемый, но… — Он развел руками и снова взялся за чашку с кофе.
— Ну на нет и суда нет, — объявил Модест Силантьич беззаботно, но за этой беззаботностью сквозило явное сожаление.
Раскланялись, и импресарио скрылся.
Взгляды чужих глаз по-прежнему ощущались.
После завтрака Осетр спустился вниз, решив прогуляться по пляжу. Ему казалось, что больше такой возможности у него уже не будет. А ведь тут они гуляли с Яной, совсем недавно гуляли, песок еще помнил прикосновение ее изящных ножек… А вот там, наверное, ее схватили, скрутили, засунули в рот клян и затолкали в приземлившийся на мгновение глайдер…
Потом, сопровождаемый чужими взглядами, он вошел в лифт и отправился на этаж, где обитался Дед. Как ни странно, чужие взгляды ощущались и здесь, в замкнутом пространстве.
Кстати, а не могли эти сны оказаться наведенными? Для того чтобы увидеть наведенный сон, требуется грёзогенератор. И принципиально в такой версии нет ничего невозможного. Правда, непонятно, кому могло понадобиться наведение такого сна. Уж заговорщики-то, наоборот, устроили бы своему избраннику сон, полный счастливых моментов правления, побед над смертельными врагами, восторженных воплей обожающей толпы и прочих моментов, сопровождающих правление удачливого властителя.
Возле Дедова номера никого не наблюдалось. И ощущение чужих взглядов тут пропало.
Осетр постучал, получил разрешение войти и просочился в номер. Там был только уже знакомый денщик.
Поприветствовали друг друга, отдав честь.
Потом из кабинета вышел вчерашний капитан.
— Ага, лейтенант Приданников! Вот и вы!
Обменялись рукопожатием.
— Проходите, полковник ждет вас.
Осетр проследовал в апартаменты Деда.
