Спустя час на ночном шоссе появились две крохотные фигурки – широкоплечий седобородый домовой- господар с рюкзачком за плечами и скрюченный приплясывающий гремлин. Венька вызвался проводить Прокопа до места назначения.
Домовой поминутно вздыхал и покряхтывал, время от времени грустно оборачиваясь к старому дому. Венька, наоборот, радовался жизни и каждые две-три минуты жизнерадостно попукивал.
– Ловим такси, старый! – возопил он, увидев свет фар. – Эй, машина, а ну, стой! Стой, машина!
Но машина на его призывы не обратила внимания. Водитель даже не увидел размахивающего руками гремлина – переехал, недоуменно поморщился и поехал дальше. Мужику показалось, что под колеса попал камень.
Измятый и обозленный гремлин подскочил, как резиновый болванчик, и заорал вслед:
– Ужоснах!!! Где модератор?!!
– Охти мне! – испуганно подбежал Прокоп, хватая гремлина за плечи. – Венька, ты живой?!
– Убери руки, ахтунг! – начал отбиваться гремлин.
Конечно, с ним ничего не случилось. Гремлины, да и большинство подобной нечисти – существа другого типа, нежели обычные животные, и обычное физическое воздействие против них малоэффективно. Гремлину на голову можно скинуть десятитонную глыбу – выползет, отряхнется и пойдет дальше. В буквальном смысле этого слова они даже не живые.
Есть, конечно, и очень эффективные способы убить гремлина… но сами гремлины разговоров на эту тему стараются не поднимать. В конце концов, они ведь и так живут очень недолго…
– Борян! Борян! – завопил Прокоп, махая руками туманному силуэту, несущемуся по шоссе.
Рядом притормозил мотоцикл. Очень маленький – с детский трехколесный велосипедик. А с него соскочил уродливый мужичок, фигурой похожий на репку. Черная кожаная косуха, такая же бандана с черепами, бородища, темные очки… и ростом с кролика.
Дорожник Борян – дух Московского шоссе.
Само собой, его мотоцикл – вовсе не мотоцикл. Скорее уж часть тела самого Боряна. Даже фары отсутствуют – дорожники, как и большинство духов места, преотлично видят в темноте.
– Прокоп, тебе чего? – пробасил дорожник.
– Да мне б на Ташкентскую…
Борян шмыгнул носом, высморкался в собственную бандану, невозмутимо водрузил ее обратно на макушку, а потом гордо объявил:
– Не вопрос, камрад, сейчас сделаем.
Работа заняла считанные минуты. Дорожник некоторое время пристально следил за дорогой, принюхивался к каждому автомобилю, несколько штук равнодушно пропустил, а потом резко повернул ладонь, словно поворачивал ключ в замке. Очередной автомобиль издал шумный выхлоп и остановился.
– Вот этот на Ташкентскую идет, давайте с ним, – сообщил Борян, забираясь обратно на мотоцикл. – Я ему движок приглушил на минуточку – забирайтесь, сейчас снова поедет.
Венька, даже не поблагодарив, уже нырял в выхлопную трубу. Гремлин истончился до состояния червя и мгновенно оказался в недрах старенькой «Нивы». Прокоп же по старой привычке отвесил дорожнику земной поклон и только после этого просочился в щель багажника.
Водитель не очень понял, что случилось. Да и не задумывался особо – мужик возвращался с дня рождения, был слегка подшофе и волновало его в данный момент только одно – как бы не встретиться с гаишниками.
– Венька, я чего-то в этой книжке не пойму ничего… – смущенно почесал в затылке Прокоп. – Это про компьютеры, что ль, чего-то?
– Ниасилил? – сочувственно хмыкнул гремлин. – Эх, старый, не продвинутый ты… Выпей йаду и не мучайсо!
– Венька, хватит уже надо мной издеваться! – вспылил старый домовой. – Я тебе сейчас уши-то пооборву, пооборву! Не стыдно тебе?! Четыре года стервецу, а мозгов… на три всего! Я тебя на полторы тыщи лет старше, а ты!… и-и-и, бессовестник!
– Зочем ви тгавите? – насмешливо посмотрел на него гремлин. – Конечно, старый, ты у нас по возрасту первонах! Дрявней тебя в Самаре никого нету! Ну и что?
Прокоп промолчал. В конце концов, гремлин есть гремлин – что с него возьмешь? Эти мелкие пакостники до конца жизни остаются детьми.
По указанному адресу их уже ждали. Возле дощатого забора молча и торжественно выстроилась приветственная делегация – два десятка домовых разного звания. Впереди всех с небольшой папкой – Михей. Сегодня городяник выглядит еще более важным, чем обычно.
Прокоп нерешительно просеменил вперед, не понимая, что все это означает.
– Дорогие товарищи! – начал Михей. – Сегодня мы собрались здесь, чтобы попрощаться со старейшим членом нашего общества! С нашим, не побоюсь этого слова, патриархом – домовым Прокопом!…
– Как?… – ахнул старик, хватаясь за сердце. – Меня – на свалку?! Да за что же?… Да как же?…
– И поприветствовать нового члена нашего общества – высотника Прокопа! – торжественно закончил городяник.
Прокоп резко замолчал. На него нахлынула целая смесь диких чувств – но преобладал восторг.
– Меня… меня… и высотником?! – всхлипнул домовой.
– Старый, попеарь меня! – прошипел Венька, пихая Прокопа в бок.
– Примите наши общие поздравления, товарищ высотник! – провозгласил Михей. – Также вас желает поздравить лично столичник!
Он торжественно раскрыл папку и над ней появилось мерцающее невнятное изображение. Столичник безошибочно распознал в толпе домовых Прокопа и произнес:
– Буду краток. Поздравляю.
Сказав это, самый главный домовой России отключился. Работы у столичника столько, что не продохнуть – днем и ночью крутится, словно белка в колесе. Некогда пространно поздравлять каждого свежеиспеченного высотника – их с каждым годом все больше.
– Двадцать два этажа! – гордо объявил Михей, шествуя впереди почетной делегации. – Строители его еще не сдали, но все уже здесь. Все на месте. Все работает.
– Да-а-а-а… – восхищенно вздохнул Прокоп.
Новостройка выглядит совершенно потрясающе. Настоящая мечта домового… хотя теперь уже высотника. Теперь он, Прокоп, будет распоряжаться сотнями квартир! Лифты! Водопровод! И целая куча Большаков!
– Ну, Михей, уважил… – пробормотал старик.
– Заслужил, товарищ! – ответил городяник. – Ну что, заселяем согласно обычаю? Василий Сергеевич, ваш выход!
Из-за угла вальяжно вышел огромный рыжий котище. Он смерил Прокопа пренебрежительным взглядом и пробасил:
– Где мой гонорар?
– Прошу, – сунул ему пакет сметаны городяник. – Как уговаривались.
Котяра прищурился, внимательно посмотрел на ценник и, видимо, остался удовлетворенным. Во всяком случае, он наклонился, чтобы Прокопу было удобнее усесться.
– Не испачкай шерсть, старый, – важно предупредил он, входя в подъезд. – Я ее только что вылизал.
Перед входом стояла молоденькая шишимора с рюмкой водки и куском черного хлеба, посыпанного солью. Василий Сергеевич остановился возле нее, Прокоп опорожнил рюмку, закусил хлебцем, крякнул и, расчувствовавшись, чмокнул девушку в щеку. Шишимора ехидно хихикнула и, притворно смущаясь, закрыла лицо зелеными волосами.
– Суседушко-батанушко, милости просим! Милости просим, дедушка, входи на новое место! – хором провозгласили домовые вслед господару верхом на коте.
Прокоп слез с пушистого скакуна и зачарованно уставился на новое обиталище. В подъезде пахнет краской. Пахнет цементом. Пахнет досками. А вот людьми пока что не пахнет – не въехали еще жильцы.
