– Эк вас разобрало, мэтр, – покачал головой Министр. – Конечно, мир наш далек от идеала, но чтобы так… Да еще в устах волшебника. Вы меня пугаете, мэтр.
– Ах, если бы я был хоть на четверть так силен, как чародеи далекого прошлого! – провозгласил Примус, закатывая глаза.
– Вот и хвала Триединому, что не так сильны, – подытожил его собеседник. – Вы меня очень обяжете, если продолжите свою лекцию. Время – деньги.
– Отнюдь нет, – возразил волшебник. – Время – суть река, не имеющая ни истока, ни устья…
– Пусть так, – прервал его Министр. – Время бесконечно, но человек смертен. Давайте не будем устраивать бесполезные диспуты. Вы начинаете меня разочаровывать.
Примус сразу сник, затравленно огляделся.
– Хорошо, я продолжаю, – сказал он, без всякой необходимости одергивая полы плаща. – В современных книгах упускается еще один способ получения силы. От людей. В горе или в радости, в страхе или в боевом азарте человек эманирует похлеще того же огня или воды. Причем, должен признаться, и вы нигде этого не прочитаете, улавливать Силу, поступающую от толпы, гораздо легче, чем мучиться с камнями, пламенем или пытаться выцедить энергию из ветра. В особенности сильная аура возникает, когда человеку плохо. Раздолье для волшебника!
– Ближе к делу, мэтр! – усмехнулся Министр.
– Хорошо. Ближе так ближе. Как я уже говорил… – произнес чародей медленно, через силу. Даже со стороны было видно, как тяжело ему даются эти слова. – Как я уже говорил, после великого морового поветрия, когда величайшие волшебники современности погибли…
– Погибли, прошу заметить, спасая человечество, – довольно бесцеремонно перебил его Министр.
– Да… Вы правы… Мне трудно что-либо возразить. Но, если позволите, я продолжу…
– Конечно, конечно, милейший, не смущайтесь!
– Так вот. Тридцать семь лет тому назад самые сильные волшебники Сасандры добровольно ушли из жизни. А с ними их лучшие ученики. И не самые лучшие, но просто преданные ученики…
Министр, беззастенчиво пользуясь скрывающей его глаза тенью, пристально рассматривал собеседника.
Обладая недюжинным умом, он частенько предугадывал слова и поступки и более непредсказуемых людей, а потому не обольщался исходом беседы с недоучкой-колдуном. Сперва будут хвастливые речи, возможно, даже с небольшой, посильной демонстрацией возможностей, а после последует предложение о союзе, которое плавно перерастет в жалкую торговлю за привилегии и место у кормушки в новой, свободной от насквозь прогнившей императорской власти Сасандре. Что ж… Если демонстрация колдовского могущества будет достаточно убедительной, то к чародейскому Кругу придется отнестись как к уважаемым союзникам и отстегнуть им кое-что от власти и богатства в будущем. Если же нет, то взаимодействие с ними может оказаться односторонне выгодным. Поднявшись против Империи в первых рядах восставших, наравне с идеалистами из городских тайных сообществ, восторженными до одури студентами, провинциалами, потерявшими остатки разума на идеях независимости и самостоятельности, они проложат путь тем, кто будет после править новой Империей, государством, где не будет места старому и косному, где пробиться к вершинам власти смогут люди, не обладающие трехлоктевым перечнем знатных предков, где, отринув лицемерие, наконец-то признают власть единственного владыки всего сущего под Солнцем и под Луной – золота. А если колдуны полягут в борьбе со старой властью все до единого, кто будет плакать? Значит, оказались недостаточно сильны, умелы, решительны. Туда им и дорога!
Но, слушая речь чародея, Министр не мог не заметить, как предательски дрогнул голос Примуса, упомянувшего лучших учеников.
«Значит, лучшие ушли вместе с учителями. А ты остался жить, хотя тридцать с лишним лет тому назад был уже не мальчишкой, которого могли просто пожалеть и не допустить к самоубийственному волшебству. Выходит, посчитали не лучшим. А то и попросту бесталанным. Или сам испугался и сбежал, потеряв голову от ужаса? Хотя… Кто видел, как умирают от чумы, сможет тебя понять…»
– Те, кто выжил, – будто подтверждая его мысли, продолжал волшебник, – не обладали достаточными знаниями, чтобы возродить школы ушедших учителей. Волшебство в Сасандре стало уделом неудачников и шарлатанов. Да вы это знаете, пожалуй, лучше меня… Долгое время казалось, что все потеряно и на просторах Империи больше не будет твориться истинное волшебство, способное потрясти обывателя.
«В том то и разница между вами и погибшими четыре десятка лет тому чародеями, – хотелось вставить Министру в пламенную речь чародея. – Вы хотите потрясать и удивлять обывателей, а они спасали от страшной гибели, не задумываясь о собственной доле. А теперь шуты и площадные комедианты возомнили себя на одной ступени с суровыми героями. Ну-ну…»
– Многие посвятили всю жизнь, пытаясь если не превзойти, то хотя бы сравняться с учителями…
«А не пробовали море зажечь? Или повернуть реки вспять?»
– Но они не достигли хоть мало-мальски значимого успеха…
«Еще бы… Бездари и трусы. Веселенькая компания».
– А некоторые, которых, как истинных мудрецов, оказалось немного, занялись изучением старинных книг.
«Бездари и трусы, но не лишены здоровой деревенской хитрости».
– Там-то мы и обнаружили запрещенное до поры знание. И я решил…
«Ах, вот оно что. Наконец-то ясность – „я решил“. Значит, возомнил себя основателем новой школы волшебства…»
– Прошу простить мое невежество, – как можно более небрежно бросил Министр. – А почему это знание стало запрещенным? Как вообще знание может стать запрещенным?
– Вот тут уж вам виднее, – впервые проявил твердость натуры Примус. – Это ведь вы входите в правящие круги Империи, а не я! Разве мы, обычные люди, решаем, что нужно нам, а что нет? Для этого есть высшие жрецы Триединого, высшие волшебники, высшие государственные мужи. Они лучше нас знают, что мы можем изучать, какие книги читать, какие песни слушать, на какого акробата любоваться в праздник!
– Тише, тише, любезный мэтр, – примирительно произнес Министр. – Я начинаю вас бояться. Еще разойдетесь не на шутку да испепелите меня на месте. Скажу откровенно, мне бы этого не хотелось.
Примус замер с открытым ртом, медленно переваривая шутку. Потряс головой. Потер кончиками пальцев висок, морщась, словно от боли.
– Я понимаю вашу иронию. Конечно, мне еще далеко до славных чародеев прошлого… Скажем, до того же Тельмара Мудрого. Но, смею вас уверить, из ныне живущих немногие справятся со мной в волшебном поединке. – Он развернул узкие плечи и выпятил подбородок. – Но я не собираюсь уподобляться дешевым фокусникам, растрачивая Силу попусту!
«Как бы не так, – зло подумал Министр. – Просто ты боишься меня. Не доверяешь. И правильно делаешь. Сколь бы ты ни был искушен в чародействе, на расстоянии в два шага я достану тебя ножом и даже не запыхаюсь».
Но вслух он сказал:
– Не стоит горячиться, мэтр Примус. Я так же недоволен нашей