Уннару от набегов кентавров, усмирила – не до полного истребления, но значительно обескровила – вольных дроу в горах Тумана, принудила к покорности альвов из Зеленогорья, отбила охоту совать свой нос на материк у пиратов с Халида, на веки вечные заперла в сырых лесах края Тысячи озер мерзких зеленокожих гоблинов. Издревле армейский мундир пользуется в Сасандре почетом и уважением. Не то что серые камзолы сыщиков. Поэтому командиры – от лейтенанта до генерала – не любят делать грязную работу: громить армии обиженных на слишком высокие налоги крестьян, штурмовать замки сетующих на оставшиеся в далеком прошлом вольности дворян, вырезать поселения нелюдей так, чтоб и следа богомерзких тварей не оставалось на земле. Не приведи Триединый, еще и в жестокости обвинить могут, бесчеловечности и великоимперском посягательстве на права малых народов. Уж лучше загребать жар чужими руками. Проще и спокойнее. А если местные вольнодумцы или борцы за правду из западных мелких королевств вздумают шум поднимать, всегда можно списать на неуправляемых наемников, охочих только до золота и крови. Обвинить, осудить и заплатить побольше. Не только за выполненную грязную работу, но и за ненависть толпы, за летящие порой в маршевую колонну наемников тухлые яйца и гнилые яблоки, за презрительное отношение благородного сословия. Вот и текло золото и серебро полноводными ручейками из императорской казны в карманы кондотьеров, а из-за хорошего заработка не оскудевала желающими попытать счастья в отрядах наемников земля Сасандры.
Мешки и тюки с гнедого мерина, доставшегося Киру, перевесили на двух других вьючных лошадей. Кулак распрощался с фра Морелло, самолично вышедшим проводить денежных гостей, которые с вечера выпили и съели едва ли не половину его запасов, а заплатили в полтора раза больше обычной цены (даже за безнадежно испорченную метлу), и скомандовал выдвигаться.
Ход у гнедого оказался мягким и размеренным. Даже на вьючном седле Кирсьен не чувствовал неудобства. Пробегающие мимо яблоневые, не так давно отцветшие сады и лоскуты полей, весело зеленеющих яровой пшеницей, овсом, ячменем, не баловали особым разнообразием, и молодой человек вновь вернулся к засевшей под черепом со вчерашнего вечера мысли. То самое смутное беспокойство, посетившее его еще до встречи с наемниками и ссоры с Мелким. Что? Что он увидел, услышал и почувствовал? Что могло дать ключ к некой загадке?
Немытые, запуганные артельщики? Точно нет.
Выпускник Аксамалианского императорского университета точных наук? Напомнил о студентах, из-за которых вся жизнь наперекосяк пошла? Да нет… Вряд ли.
Богач, обремененный нешуточным семейством? Этот вообще, как говорится, не пришей кобыле хвост.
Старик в пелеусе? Погоди, погоди… Помнится, он сразу показался знакомым. Где молодой гвардеец мог его видеть? В лавке? В какой-нибудь харчевне Аксамалы?
Вот заноза!
Кир прикрыл глаза и попытался еще раз вспомнить внешность старика.
Невысокий, коренастый, из-под расстегнутого по причине жары плаща выдавался вперед округлый живот. Одежда не из дешевых. Тонкое сукно кафтана, меховая опушка плаща. Башмаки добротные, с пряжками, хотя и не новые.
Смуглый. Толстогубый. Ну, вылитый айшасиан.
Стоп! Вот оно!
Вот тут-то молодой человек и шлепнул себя ладонью по лбу, аж стая галок взлетела с веток ближнего тополя.
Табачник Корзьело!
– Эй, ты чего? – удивленно повернулась Пустельга.
– А? – растерянно дернулся Кирсьен, а потом махнул рукой. – Нет. Ничего. Вспомнил тут кое-что.
– Это «кое-что» хорошенькое? – прищурился Кулак.
– Еще б не хорошенькое! – усмехнулся в ответ Кир. – Золотое, с камушком синим. Колечко я в Аксамале оставил… – соврал молодой человек, про себя поражаясь, как быстро жизнь приучает изворачиваться и лгать.
– И у какой же красотки ты его забыл? – подмигнула воительница.
– В ломбарде! – гулко брякнул Мудрец.
Кир развел руками – мол, от вас, друзья мои, ничего не утаишь.
– А! Все равно выкупать денег нет. Вернусь, загляну – может, не продадут еще…
Он вымученно улыбнулся и вновь вернулся к своим рассуждениям.
Айшасианский (или чей там еще?) шпион!
Едет прочь от Аксамалы, скорее всего в Мьелу. Там порт, там уходят корабли за море.
Значит, Мастер не смог задержать государственного преступника?
Скользкий, как угорь, лавочник ушел из цепких лап правосудия?
Может, следует вернуться в мансион и попробовать схватить его?
А если он ошибается? И ошибся сыщик. Табачник Корзьело не шпион, купленный Айшасой, а честный, добропорядочный гражданин. Мастер мог проверить его и отпустить, сочтя обвинительные доводы недостаточно вескими. И теперь лавочник едет на юг по торговым делам. Ведь Камата – это не только близость моря и виноградники. Это еще и отличный табак, оливы, инжир, хлопок… Всего не перечислить.
Хорош же он будет, если вернется, сломя голову, в гостиницу и попытается арестовать ни в чем не повинного человека. А даже если и повинного? Как потом сдать его страже и не выдать себя? Как пояснить обвинения? Нет, к таким подвигам во славу Сасандры т’Кирсьен делла Тарн еще не готов. Одно дело – пролить кровь за Империю, а совершенно другое – добровольно отправляться в тюрьму. Позор хуже смерти, это каждому дворянину понятно. Поэтому Кир лишь оглянулся, мысленно прощаясь с хитрым и удачливым лавочником, желая ему лопнуть перед завтраком, и стукнул пятками меринка, заставив его поравняться с вороным красавцем Кулака.
Глава 12
Фра Корзьело проснулся в довольно скверном расположении духа. А все из-за того парня в харчевне. Ишь ты… Переоделся, голову повязал цветастым платком на манер каматийцев. Думал, не узнаю?
Ну уж нет…
Табачник по праву гордился своей осторожностью и предусмотрительностью.
Береженого и Триединый бережет. А уж если тебя угораздило влезть между разведкой Айшасы и контрразведкой Сасандры, то осторожность нужна вдвойне. Как между молотом и наковальней. Иначе оглянуться не успеешь, как получишь локоть стали в живот, стрелу в спину, яд в стакане вина.
Но пока что Господь миловал. Или природная осторожность делала свое дело. Смеялась над ним фрита Дорьяна, что каждый вечер взводил арбалет, укладывал стрелу в желобок и прятал под одеяло? Смеялась… Качала головой и пальцем у виска крутила. И где теперь фрита Дорьяна? У Триединого в гостях. На вечном отдыхе вместе со всем своим самомнением, шутками и прибаутками. А он успел пристрелить наемного убийцу и удрать.
Теперь осталось уехать как можно дальше от Аксамалы.