– А кто задницу, того… – выкрикнул растрепанный мужичок с масляными глазенками. Но сосед – кузнец, скорее всего, судя по припаленной бороде, – зло ткнул его локтем в бок. Растрепанный охнул и замолчал.
– Вона, армия их не сдержала, а ты говоришь! – завизжала румяная молодка с грудным младенцем на руках.
– Да чего с ним говорить, когда у него за спиной остроухий прячется! – подбавила жару костлявая старуха в очипке.[41]
Мужики заволновались:
– Где?
– Что?!
– Какой остроухий?
– Откудова взялся?
– И вправду…
Кир прочитал на лицах людей страх, смешанный с ненавистью. А Белый и не думал прятаться. Напротив, он гордо подбоченился, выставляя напоказ жесткий гребень волос. Вытащил из колчана полдюжины стрел, воткнул их в землю перед собой. Будто бы пригласил: ну, давайте, кто первый?
– Бей остроухого! – заревел кузнец и, расталкивая людей, двинулся вперед.
– Осади, дядя! – хмуро предупредил его Кольцо. Повел арбалетом. – Болт, он не птичка, лопни мои глаза. Вылетит – не поймаешь.
– Так вы супротив людей, да? – осведомился сутулый. – Вы, значится, за остроухих?
– Ой, дурной ты, братец… – протянула Пустельга. – Как до этих лет дожил?
– Да чего с ними разговаривать?!! – напирали задние. – Бей! Лупи их! Всем миром лупи!
Тьялец оглянулся на товарищей. Наемники изготовились к драке. Вроде бы и не напоказ, а каждый мог выстрелить из арбалета, а после, не тратя времени на перезаряжание, сойтись с толпой в рукопашную. Даже студент ослабил петлю, в которой возил шестопер Черепа.
– Не боишь, Малыш! – усмехнулся Почечуй. – Мы их… энтого… враж ражгоним.
– Не бойцы. Гречкосеи несчастные, – в тон ему добавил, кивая, Витторино.
Вдруг между напирающей толпой, грозящей смести с моста великана, и редкой цепью наемников выскочил тот самый мужик в линялом гугеле, что недавно предлагал северянину свою помощь.
– Стойте, братья! Погодите, народ честной!
Удивились все – и гоблы, и наемники. И даже уроженец Гронда.
Мужичок ткнул пальцем в Кулака:
– Вы чего это, а? Не узнали? Это же Однорукий!
– Чего? – закричала румяная молодка. – Какой такой однорукий? Может одноногий еще?
Но ее не слушали. Гоблы завороженно глядели на кондотьера.
– Ты гляди! А ведь, выходит, правда! – негромко проговорил кто- то.
– Живой, получается… – покачал головой сутулый.
– Ты руку покажи! – потребовал кузнец. Самый недоверчивый. Такой не поверит, пока не пощупает.
– Показать? – окинул взглядом толпу Кулак.
– А то?! Конечно! Показывай давай!
– Ну, ладно.
Седобородый кондотьер медленно стянул перчатку с правой руки. Кир выпучил глаза. Он думал, что там скрывается просто болванка, похожая по форме на кулак и предплечье. Нет. Из рукава выглядывало самое настоящее запястье, за ним ладонь и сжатые пальцы. Но только все стальное. Из благородной темно-серой стали, начищенное и ухоженное.
– Ты гляди… – открыл рот кузнец. – Правда!
– Слава Однорукому! – надсаживая глотку заорал сутулый. Его крик подхватил любитель соленых шуточек, подкинул вверх шапку.
– Слава! Слава!!! – толпа ревела и бесновалась от восторга точно так же, как совсем недавно от ярости. – Однорукий тут! Победа с нами!!!
Кулак заставил коня выйти еще на пару шагов вперед. Наклонился к людям:
– Ну, теперь-то вы мне верите?
– Да!
– Да!!
– Верим!!!!
– Тогда живо к своим повозкам! – вдруг жестко прикрикнул на них кондотьер. – Затор мы разберем! Сами! И чтоб ни одна живая душа!!! Понятно?
Повторять два раза не пришлось. Гоблы расходились в полном восторге, будто побывали при втором сошествии Триединого на землю, о котором так часто любили рассказывать жрецы.
Глава 14
Почечуй поковырял в котле ложкой с длинным черенком. Принюхался. Зачерпнул, поднес кашу к губам.
– Пробуй, не бойся! – подбодрил его Кольцо. – Жрать охота, лопни мои глаза!
– Не учи отца… энтого… детей штрогать! – сварливо отозвался коморник. Подул на ложку, опасливо попробовал. – А кажись, ничего… энтого.
– Кто бы сомневался? – ухмыльнулась Пустельга. – Великана позовем, а, Кулак?
– Почему же не позвать? – Кондотьер приподнялся на локте. – Малыш! Сходи.
Кир поднялся, гася внезапно нахлынувшее раздражение. А почему, собственно, он? Нельзя кого-нибудь из студентов послать? Он здорово злился, оттого что в отряде присутствуют теперь уже не один, а двое студентов, замешанных в той злосчастной драке. Правда, утешает, что Антоло, кажется, ненавидит каматийца. Когда они успели перегрызться?
– Я с тобой! – вскочил Халль.
– Пошли, – кивнул тьялец. Что ж, в этом возрасте он тоже ловил бы любую возможность оказаться поближе к великану, чье существование казалось сказочным.
Они вышли из освещенного костром круга.
Чуть в стороне преступали с ноги на ногу стреноженные кони, которых охраняли Витторино и Лопата. В полусотне шагов чернела повозка, которую с большим трудом, поспев лишь к вечерним сумеркам, стащили с моста. Костерок, разведенный семейством Шемяка, подсвечивал лишь ее контур, создавая впечатление таинственности. Будто и не обычная телега, а волшебный предмет, озаренный отблесками Силы.
Повозка застряла очень серьезно, как сказал кондотьер. Одно
