– Хорошо, – просто отвечал горшечник. Никаких громких заявлений, речей, столь любимых некоторыми вольнодумцами. – Будем драться. Ты за нас не переживай. Помрем, но не отступим. А если погибнем, то все до единого. Так и учителю скажи. Померли, но не отступили.
Он развернулся и исчез в темноте. Не попрощался. Да оно и к лучшему. Прощаться перед боем, говорят, плохая примета.
Гуран огляделся. Справа и слева от него уже выстраивались вдоль края крепостной стены ополченцы, вооруженные арбалетами. В стрелках находились люди опытные. Те, кто не отличался особой меткостью, будут заряжать. Вельсгундец подозвал Райальма, бородатого ополченца средних лет, из краснодеревщиков кажется, и отправил его на левый фланг – передать команду начинать стрельбу, не дожидаясь, пока враг приблизится вплотную.
Райальм умчался едва ли не бегом. Впускать мародеров в город не хотел никто. Это вселяло надежду. Значит, и правда, как сказал Ченцо, даже ополченцы будут стоять насмерть. У каждого… Ну, или почти у каждого в Аксамале семья – жены, дети, старики родители.
Ежась от ночной свежести, подошел мэтр Абрельм, сутулый, сухой, седенький – он напоминал скорее одуванчик, чем чародея. Ну, какой ни есть, а все же наш. У других, может, и такого нет. Волшебник оглядел наступающие колонны, покачал головой:
– Ой-ей-ей… Жарко будет, брат мой, не так ли?
– Сейчас им станет жарко! – В Гуране уже проснулся боевой азарт. Он давно замечал за собой, что в миг опасности соображает лучше и действует быстрее. – Готовсь! – негромко проговорил он, поднимая руку. – Цельсь! Бей!
Вряд ли кто-то увидел его отмашку. Темно, ночь, тучи в небе… Но команду услыхали!
Защелкали арбалеты.
Атакующие начали падать. Кто-то в сторону, кто-то под ноги своим же товарищам. Послышались крики.
«Ага! – подумал Гуран. – Не нравится?! А вы чего ожидали?»
А вслух выкрикнул:
– Цельсь! Бей!
Наконец солдаты Жискардо Лесного Кота окончательно осознали, что не сумели подкрасться незамеченными. Над их рядами прокатился боевой клич, передние перешли на бег, десяток-другой отделился от колонны и, припав на колени, открыл ответную стрельбу. Конечно, промахивались. На зубцах стены царила тьма, помогающая защитникам.
– Получи, сволочь! – закричал молоденький парнишка в меховой безрукавке, нажимая на спусковой крючок. Гуран никак не мог вспомнить его имя. Кажется, ученик ювелира с Крючной улицы…
Рядом пожилой купец деловито выцеливал врагов. Крякал после каждого выстрела, будто бы мог видеть – попал или нет.
Мэтр Абрельм выпятил нижнюю губу и «цыкал» зубом.
Вельсгундец хотел спросить, что не нравится старому волшебнику, но отвлекся, командуя очередной залп.
Атакующие перешли на бег. Несмотря на груз из вязанок и лестниц, солдаты покрыли двести шагов, отделявшие их ото рва, на одном дыхании. Подняли над головами большие прямоугольные щиты. Принялись бросать хворост в мутную вонючую воду. А примерно полсотни солдат, скрываясь за спинами щитоносцев, начали обстреливать верх стены. Заряжали они быстро, выпускали болты слаженно, не чета ополченцам, да и меткостью превосходили горожан.
То здесь, то там падали аксамалианцы. Кому-то повезло и его подхватили соседи, а некоторые полетели со стены.
– Целься хорошо! – крикнул Гуран.
Ему очень не нравилась группа солдат, составивших щиты чуть в стороне от остальных. Такое построение в старинных книгах именовалось «черепахой». Что они прячут? Командира? Или секретное оружие?
Под ливнем болтов нападающим все же удалось забросать ров фашинами и приставить лестницы к стенам. Арбалетчики непрестанно били по бойницам.
Левее и правее тоже слышались крики, щелканье тетивы, топот.
– Приготовиться отталкивать! – Вельсгундец ни на миг не забывал, что главнокомандующий он и никто иной. – Алебарды к бою!
Пока арбалетчики последним залпом пытались еще хоть немного уменьшить число врагов, заряжающие разобрали составленные в «пирамиды» алебарды, гизармы, осадные ножи. Жаль, что потратили на это гораздо больше времени, чем следовало. Недостаток выучки…
«Вот и будешь теперь знать, на что свое войско натаскивать, командир! Если будет кого натаскивать и кому натаскивать…» – Гуран скривился, обнажил клинок. С мечом он управлялся куда лучше, чем с древковым оружием.
– Вот оно! – сипло выкрикнул Абрельм и, отталкивая Гурана, кинулся к краю стены.
– А? Что? – Молодой человек поспешил следом за ним, зная по опыту – уж если мэтр всполошился, то неспроста.
Внизу расступились пехотинцы, составлявшие «черепаху», а между ними возник нескладный худой мужчина в бесформенном балахоне и дурацкой шапке, напоминающей гугель, но с меховой оторочкой. Почему Гуран смог так хорошо его рассмотреть? Да потому, что мужичок стоял, сведя ладони перед грудью (не слишком плотно – два кулака пролезет), а между его пальцами клубился багровый огонь, навевающий мысли о Преисподней.
Колдун?
У вельсгундца ослабели колени. Как он ни хорохорился, а составленный в день выпускного испытания гороскоп не думал стираться из памяти. Он сам себе нагадал гибель в огне. Неужели не ошибся?
– Что, страшно? – по-прежнему непривычно осипшим голосом проговорил Абрельм. – Я тоже боюсь. Аж в горле пересохло.
Он вытянул правую руку вперед, нацелив указательный палец в чужого чародея, а левой крутил странные фигуры. Будто музыкант разминается перед выступлением. Его морщинистое лицо при этом кривилось, будто бы волшебник в одиночку перетаскивал тяжеленный комод.
– Эх, поспеть бы… – За шумом боя вельсгундец едва расслышал слова Абрельма.
«Конечно, хорошо бы поспеть. А то размажет нас сейчас по камням, как масло по хлебу!»
Как ни кряхтел, как ни старался мэтр, чужой колдун начал первым. Огненный шар вырвался из его рук и, переливаясь всеми оттенками красного – от мрачного багрянца до ярко-алого, – поплыл к стене. Испуганно загалдели ополченцы. Ночь Огня и Стали и безумство чародеев, которые сровняли с землей Верхний город, помнили все.
Мэтр Абрельм поспешно сменил позу. На этот раз он растопырил руки, скрючив пальцы так, словно пытался кого-нибудь сцапать. И, как оказалось, не случайно. Извилистые ленты мрака потянулись от его пальцев, рыская, будто щупальца диковинного морского зверя спрута. Говорят, в океане Бурь спруты достигают такого размера, что нападают даже на купеческие суда, обвивают борта змеевидными лапами, впиваются присосками в обшивку и утягивают на дно вместе со всем грузом и командой. Счастье, что в Ласковом море, омывающем с юга Империю, спруты вырастают не больше локтя в длину. В Камате и Уннаре их ловят и жарят в масле с чесноком.
Темные нити перехватили огненный шар на полпути. Соткались в сетку, приняли его, погасив скорость полета, обхватили словно верша и потянули вниз, на головы своих же
