Да, пожалуй, и то и другое.
Только если обильная жирная трапеза давала знать о себе изжогой, которая почти наверняка уляжется к утру, оставив лишь мерзкую горечь на языке и нёбе, то весть о грядущей междоусобице не денется никуда. Тут нужно или стремительным ударом смять бунт, задавить в пределах одного тала, не давая вырваться и расползтись по окрестным землям, или сразу снять корону и подарить ее кому-нибудь более решительному и достойному звания монарха.
Отдавать корону Экхарду не хотелось. Не для того больше тридцати лет назад он приложил столько сил, пробиваясь к трону, чтобы нынче расстаться с ней за здорово живешь.
Мысль о возможной утрате символа власти настолько взволновала короля, что он приподнялся на ложе глянуть — на месте ли она? Хвала Пастырю Оленей! Бледные лучи Ночного Ока, проникающие в опочивальню, скользили по золотому обручу с затейливой резьбой по внешней стороне, горделиво умостившемуся на набитой конским волосом темной подушке. Корона Ард'э'Клуэна не имела ни зубцов, ни самоцветных каменьев. Ничего безвкусного, аляповатого или вычурного. Простые строгие линии скачущих в вечной погоне друг за другом круторогих оленей.
Приметив движение короля, заворочался прикорнувший у подножия подставки для короны широкогрудый серый пес. Приподнял желтые брови, глянул на хозяина грустно и внимательно темно-карими выпуклыми глазами.
— Лежи, лежи, Броко… — Экхард сел, свесив ноги с кровати.
До шкуры барса, небрежно скомканной на полу, его голые пятки все равно не доставали. Король не отличался великанским ростом, но шириной плеч превосходил многих талунов, да и гвардейцев — конных егерей — тоже. Правда, к своим пятидесяти двум годам он успел изрядно поднакопить жирку и даже отрастить круглое брюшко, но по-прежнему легко управлялся с мечом, палицей и рогатым копьем.
— Проклятая жара. Трижды и семижды проклятая…
Зачерпнув в очередной раз ковшиком, Экхард жадно проглотил утратившее всякий вкус пиво, смахнул капли с длинных усов и колючего подбородка. Посидел, зачем-то болтая в воздухе босыми ногами, почесал грудь под полотняной ночной рубахой.
Мысли монарха волей-неволей возвращались к ихэренскому бунту. Лазутчики доносили: Витек и его верные вассалы из числа мелкопоместной знати в спешном порядке вооружаются, укрепляют замки. Если принять во внимание примыкающие на западе к границам тала Железные горы с многочисленными рудниками, поселками сталеваров и мастеровых-оружейников, это у них должно получаться успешно. Приток готового оружия и металла в чушках в столицу — Фан-Белл — из-за Ауд Мора в последний месяц резко снизился. И это не могло не удручать. Следовательно, паромы и лодочные перевозы находятся под контролем смутьянов, а мастеровым испокон веку все едино, кому свою работу сбывать. Они и к трейгам намылятся, коль выгоду почуют. Втихаря и остроухим могут сталь продавать или менять на их товары чародейские. А Витек под боком, серебра у него навалом…
Притом в народе Витека любили. В отличие от короля.
Экхард покряхтел, потер затылок. Он-то любви у черни не искал. Правил жестко, и даже жестоко. Что любовь подданных? Прах. Мимолетное увлечение. Завтра появится кто-то другой, способный швырнуть от своих щедрот в толпу простолюдинов кость с большим куском мяса, чем твой. И все. Любовь прошла, цветы в саду увяли, как спел когда-то известный при дворе его батюшки, да пирует он вечно с Пастырем Оленей, бард. Певец, кстати, тоже больше двух десятков лет пирует. Короче язык иметь надо было. Но про любовь он сказал верно. Ненадежное это чувство.
Страх — другое дело. Он так легко не забывается. Поселяется глубоко- глубоко в душе. Пускает корни, как омела, вцепившаяся в ствол столетнего дуба. И так же, как омела пьет соки из дерева, высасывает душу. Страх вечен и непоколебим. Накажи примерно ослушников, вольнодумцев и бунтарей. Утыкай виселицами, кольями и плахами всю округу. И даже когда дерево их почернеет под грузом лет, о решительном и сильном монархе будут вспоминать с почтением и тоской. Грустить, рассказывая внукам о минувших днях. Вот, дескать, было времечко. Не то что сейчас. Порядок, скажут, был. Благолепие. Правда, не без строгости. Дык, как с нами, скажут, без строгости? Золотое было время…
Боятся — значит, уважают.
Так он и правил. Беспощадно пресекая всякие попытки к сопротивлению. Время от времени кидал толпе послабление, как кость собачьей своре. То налоги малость меньше сделает, то талунам хвост прикрутит.
Значит, мало прикручивал. Или не тому, кому надо. Ишь, взбеленился Витек — не сгодилась его девка ни в королевы, ни в королевские невестки. Так куда он такое страховидло хотел пристроить? В самый раз ворон да желтоклювок гонять с ихэренских полей. Ни кожи, ни рожи. Хотя с оружием управляется неплохо. Это король видел сам. У них там в Ихэрене все чуть-чуть чокнутые — девок с мечом и с копьем учат да из самострелов бить. Что Витек думал, он с ней в постели на мечах упражняться будет?
Известное дело, что Витек думал. Самому к короне подобраться. Своего тала уже не хватает, решил все королевство к рукам прибрать.
Ладно, я тебе приберу — мало не покажется… Экхард снова почесался, хлебнул пива, машинально проверил взглядом — на месте ли корона.
Войско для подавления непокорного вассала уже начало собираться. Не так просто, конечно, взять и стянуть к столице армию, достаточную для подавления бунта такого размера. А ведь их еще потом за Ауд Мор перебрасывать. Железный Кулак — наглец, каких поискать, но воевать умеет. И на рожон не полезет. Будет сидеть на левом берегу, копить силы да козни всяческие строить.
Основная сила, на которую рассчитывал Экхард, были конные егеря. Гвардия. Отборные бойцы. Все, как один, пришлые. Из Империи, из соседних королевств, из Пригорья, что далеко-далеко на юге. Каждый по какой-либо причине, о которой, впрочем, в Фан-Белле никто не спрашивал, оказались изгоями родной страны. Такие ни перед чем не остановятся, выполняя королевский приказ. Ни у Витгольда, ни у Властомира наемной гвардии не было. Но трейги и веселины с удовольствием ездили верхом. Ардана, особенно из благородных, так просто в седло не затянешь. А держать гвардию на колесницах — курам на смех. Кроме гвардейцев, король мог рассчитывать на «речных ястребов» Брохана Крыло Чайки. Эти тоже не испытывали к талунам нежных чувств, поскольку Брохан, сам пробившийся из черни — пятый сын в семье нищего траппера из поймы Аен Махи, — набирал себе бойцов не по красоте герба и древности рода, а по лихости в бою и преданности Ард'э'Клуэну.
Подтянутся, само собой, и талуны из северных и восточных областей королевства. Война с Ихэреном сулила, кроме богатой добычи, еще и премного славы, ведь вассалы Витека — бойцы отменные. Об этом всем известно. А талунам только дай похвастать друг перед другом победами на полях сражений.
Вот кого поставить старшим над войском, Экхард пока не знал. Капитан конных егерей Брицелл зарекомендовал себя как толковый вояка. И при подавлении талунских волнений незадолго перед войной, и во время самой войны с остроухой нечистью, где он был вначале помощником, правой рукой Эвана, а после исчезновения последнего где-то в отрогах Облачного кряжа принял командование остатками гвардии. Во многом благодаря ему удалось ардэклуэнскому войску устоять под ударами Эохо Бекха и переправиться за Аен Маху, сохраняя видимость порядка. Но назначение Брицелла командующим могло иметь нежелательный политический отклик. О каком дерьме приходится задумываться!
Брохан Крыло Чайки — командующий речным флотом королевства. Тоже кандидат подходящий. Умен, в меру смел, решителен, пользуется уважением среди простых воинов. Но ставить талунов под руку сына траппера? Нельзя. Никак нельзя. Многие просто не придут в нужный момент. Откажутся, найдут сотню причин. А на счету каждая колесница, каждый боец.
Оставались два варианта — Тарлек Двухносый и наследник престола Хардвар. А не назначить ли их обоих? Вот будет штука! Экхард даже улыбнулся своим мыслям, но тут же опять скривился и полез за пивом. Хорошая мысль. Один опытен и осторожен, второй отважен до безрассудства. Одного ценят талуны за то, что много уж лет смягчает королевский гнев, а второй олицетворяет для многих из землевладельцев новые времена, которые настанут, когда корона перейдет к
