Черно-белая сука ткнулась острым носом человеку в колено. Дорога на Юг излечила ее от излишней недоверчивости, от постоянного ожидания пинка, удара, боли. Добрая кормежка и размеренный бег рядом с неспешно рысящими лошадьми превратили изможденное существо с отвисшими до земли сосцами в ладного и верткого зверя, налили шерсть здоровьем и блеском, а облезлую палку хвоста закрутили задорным бубликом.
— Чего тебе, Тучка? — Широкая ладонь Валлана накрыла всю голову собаки. Сука прищурилась и вытянулась в струнку от желанной ласки.
— Знамо чего, — усмехнулся гнилыми зубами курносый низкорослый петельщик. — За малыми соскучилась.
— Ты, Рохля, меньше треплись. Лучше корзину принеси. — Лабон оторвал внимательный взгляд от клинка, по которому, наверное, в сотый раз проводил точильным камнем.
— Будет сполнено, командир.
Воин трусцой отправился выполнять приказ.
Валлан потянулся, хрустнув суставами. Задрав голову, посмотрел на солнечные лучи, пробивающиеся сквозь листья дуба. Лагерь поредевшего отряда петельщиков если и не бурлил бивачной жизнью, то довольно живенько ею копошился. Бойцы чистили коней, чинили износившуюся за безостановочный переход сбрую — страдали почему-то всё больше путлища и приструги, — наводили блеск на брони и оружие.
— Все готовы, ежели что?
— А то? — усмехнулся полусотенник. — Рябяты не подведут. Пятеро в кустах с самострелами. Еще шестеро будут вроде как лошадей чистить. При полном оружии, само собой.
— Годится, — кивнул капитан. — Ты со мной будешь. Рядом. Жердяй пускай придет.
— Понял. Щас распоряжусь.
— И чародея разбуди. Не помешает. Хватит ему прохлаждаться.
— Понятное дело…
К ним быстрой походкой направлялся высокий петельщик, вроде бы и не худой, а какой-то мосластый, с темно-русой, неровно обрезанной бородкой. Его коричневый табард имел зашитую прореху на левом боку и тщательно застиран. Не доходя до начальства пяти положенных шагов, боец поднял сжатый кулак до уровня плеча — отсалютовал.
— Дозвольте доложить?
— Говори. — Валлан вперился взглядом в воина.
— На подходе. Конных егерей — одиннадцать. И баба.
— Тю! — удивился Лабон. — Что за баба?
— Не могу знать. По одеже — знатная.
— Не, баба — это хорошо, — хмыкнул полусотенник. — Я за бабами уже стосковался…
— Треплись меньше, — резко оборвал его Валлан.
— Понял. Молчу.
— Значит, так, воин… Как тебя? Тьфу, всё забываю…
— Рогоз, мой капитан.
— Значит, так, Рогоз. Гостей ко мне. Да сильно не торопитесь. Шагом, шагом… Всё понял?
— Как есть всё!
— Выполняй!
Рогоз развернулся на каблуках. Принятый в отряд петельщиков недавний старатель с Красной Лошади по непонятной причине находил особый шик во внешней атрибутике воинской службы. Начищенные бляхи конской сбруи, строевой шаг, словечки команд и салют командирам. Может, с детства мечтал, да жизнь не заладилась?
— Погодь чуток, Рогоз, — вмешался Лабон. — Жердяя там пхни ногой в бок — пущай сюда идет. Токмо бегом. И чародея пусть с собою прихватит, а то все бока наш мудродей отлежит.
— Слушаюсь.
Глянув вслед Рогозу, Валлан поинтересовался у помощника:
— И как служится ему?
— Рогозу-то?
— Рогозу, Рогозу.
— Служит не тужит. Старательный. Прямо из-под себя службу рвет, ровно кобель лапами роет. Рябяты болтают — с прибабахом..
— Он с прибабахом, а они нет? Тоже ведь службу тащат.
— Старые бойцы давно службу поняли. Знают, где приналечь надобно, а где и спустя рукава можно.
— Да? Распустил бойцов, полусотенник. В десятники метишь?
— В десятники? — Лабон ногтем расправил усы. — Можно и в десятники. Я и рядовым служить могу. А что до бойцов, так рыба завсегда где глубже ищет, а человек — где легче. За что ж их винить, когда не во вред делу, само собой?
— Ладно, тебя затронь… Так что там новенький?
— Ну, так а я про что? Служит, ровно не за жалованье, не за страх, а по обету будто бы. Одно слово — старательный.
— С оружием как?
— С мечом — хреновато. Выучился пока себя по ногам не бить. А вот из самострела — белку в глаз свалит.
— Ладно. Ты приглядывай за ним. Не может такого быть, чтоб просто так с нами напросился.
— Сделаю, командир. Я сам не верю таким. Свой интерес у каждого быть должен. И есть.
— Вот-вот.
Валлан порывисто вскочил на ноги, одернул табард, поправил знак отряда на плече. Почти одновременно к дубу подошли Квартул, сопровождаемый тощим, длиннобудылым петельщиком Жердяем, и Рохля с большой корзиной и вьющейся в ногах пегой собакой.
— Прибыли? — деловито осведомился маг.
— Вон идут. — Капитан кивнул в сторону пятерки приближающихся мужчин, одетых в бело-зеленые накидки, и статной черноволосой женщины.
— Впереди — Брицелл, — прошептал Лабон, обращаясь к чародею. — Он теперь у конных егерей за старшего. Толковый мужик, но — себе на уме.
— А он тебе на уме должен быть, трепло? — Валлан внимательно наблюдал, как Рохля выкладывает из корзины на траву двух толстых, по-волчьи серых щенков. Вообще-то раньше их было шестеро, но дорогу пережили два кобелька — самые крепкие и здоровые. Или самые счастливые.
— А что за женщина? — также шепотом спросил у Лабона Квартул.
— Баба-то? — хмыкнул полусотенник. — Да кто ее знает? Одно могу сказать — хороша. Лопни моя печенка, хороша!
Гости приблизились.
Брицелл выглядел рядом с Валланом мелковато, хотя превосходил своих егерей почти на полголовы. Но даже на фоне Валлана безобидным он не казался. Жесткий взгляд голубых, но блеклых, словно вьщветших глаз. Резко очерченные губы и крылья носа. Светлая курчавая борода. Бронзовое от загара лицо… С Юга, из Озерной империи. Наемник. Впрочем, конные егеря у Экхарда все наемные. На первый взгляд возраст капитана егерей перевалил за сороковник. Самое время, чтобы становиться вождями и предводителями армий.
— Имею честь видеть Валлана, восьмого барона Берсана?
