– А я чо? Я ничо… – пожал плечами Тыковка. – Еще поглядишь, сколько он зла принесет.
– А золото по-другому не может, – веско заметил пан Юржик. – Это даже шпильман какой-то сказал. Вот незадача, имя-то я запамятовал его. Не то Освальд, не то Ресвальд… Руттердахский уроженец, значится…
– На кой ляд нам имя? Что про золото говорил-то? – Хватан затянул вторую подпругу, повернулся к товарищам.
– Вот то и говорил. Вроде как – «люди гибнут за металл»!
– Тю! – изумился порубежник. – А то без него этого не знал никто?
– Голова – два уха! – воскликнул Гапей. – Он же поди лет триста назад это говорил.
– Поболе будет! – ответил пан Юржик. – Лет пятьсот, пожалуй. Еще при Нециславе Хоробром. Тогда, говорят, в Отпорных горах драконы водились. По лесу волкодлаки так и шныряли… Кикиморы всякие, стрыги…
– И горелка в шинках была крепче, – подхватил, ухмыляясь, Хватан, – и кипяток горячее…
– Тьфу на вас, – насупился Грай. – Все… это… шутки шуткуют. Там пан сотник могет быть…
– Верно, – посерьезнел пан Бутля. – Все. Шутки в сторону. Собирайтесь.
– А мы чо? Мы уже готовые. – Хватан указал на сидевших в седлах Даника и Самосю.
– Вот и хорошо, – кивнул стоявший неподалеку Хмыз. – Давайте ищите пана Войцека. Нам без него никак…
– Ищите, – согласился пан Юржик. – Сутки, что пан Войцек нам дал, еще вчера вечером истекли. Тут уж комар носу не подточит. Езжайте, ищите, а мы уж груз поведем.
– Три дня, как и сговаривались, – добавил Хмыз. – В Хоров не пойдем. Без вас, ясен пень, не пойдем. И без пана Войцека.
– Ладно. – Хватан вскочил в седло. – Удачи.
– Храни вас Господь. – Грай последовал его примеру.
Тыковка уже давно забрался на коня. Лихо сдвинул шапку на правое ухо. Хитро прищурился, наклонился к пану Юржику и, понизив голос, сказал:
– Ты уж приглядывай тут, чтоб Гредзик со Стадзиком в глотки друг другу не вцепились.
– Угу, – кивнул Бутля. – Я лучше того красавца поищу, что ветки ломать повадился.
– Не напоминай, дрын мне в коленку! – воскликнул Хватан, чернея лицом. – Найду, своими руками шею скручу.
Даник и Самося глянули на них непонимающе. Новость о нежданном предателе доверили не всем, а лишь самым надежным и проверенным. Грай с Хватаном само собой знали, пан Юржик и Хмыз. Остальные, может, о чем и догадывались, но догадка – она догадка и есть. Цена ей ломаный медный грошик на выговской ярмарке.
Пять всадников, которые собрались выручать не вернувшегося в срок пана Войцека, погнали коней на север.
Пан Бутля с пожилым гусаром долго глядели им вслед.
Грай, Хватан, Самося, Даник, Гапей-Тыковка…
Пять лучших бойцов после пана сотника. И кто знает, вернутся ли они? Ведь если придется продвигаться к Искоросту с оставшимися, надежды на успех испаряются, как снег в начале пашня.
Хватан, ехавший первым, обернулся, тряхнул чубом и махнул рукой.
Пятерка перешла на широкую рысь и скрылась за поворотом дороги. Вскоре затих и стук копыт.
Стало слышно, как пан Гредзик выговаривает Мироладу за плохо уложенное седло. Костерит на все корки и обещает угостить плеткой.
Хватан заставил спутников гнать коней едва ли не дотемна.
А почему бы и нет? Люди к седлу привычные. Порубежники. Двое бывших реестровых. А напоследок скользкий мужичонка – Гапей-Тыковка, о давнишних занятиях которого никто не знал. Таких наездников лишняя пара верст, проведенная верхом, не утомит. Делов-то, Господи! Откинулся на заднюю луку и трясись помаленьку. Другая история – кони. Животных не подогревает беспокойство о судьбе командира, не заставляет мчать очертя голову.
В предсумеречье тени деревьев вытянулись и заострились, готовясь слиться и раствориться друг в друге.
– Еще чуток, и отдыхать надо, – заметил Тыковка.
Его мышастый уже тяжело дышал. Вообще, с конем ему не повезло. Вроде бы и все стати, как полагается, – длинная прямая холка, мощный круп, широкая спина, а жеребчик с червоточинкой. Чуть что – задыхается, мокреет, норовит голову опустить. За таким глаз да глаз, а то падет в самый неподходящий момент.
– Ладно! Дрын мне в коленку. Вон те ясени обогнем…
– Верно. – Грай потрепал по шее буланого, подбадривая. – Там… это… похоже, родничок был. Коней… того… напоим. И сами не сдохнем.
Даник и Самося молчали. Они всегда молчали, когда не резались между собой в кости. На службе землю из-под себя не гребли, как иные. День до вечера прожит, и хорошо. Есть где голову склонить на ночь, найдется чего на зуб кинуть перед сном – просто здорово! А к чему о большем заботиться?
– Дело говоришь, – поддержал Грая Гапей. – Водицы бы сейчас холодной. Такой, чтоб зубы ломило…
Тракт обнимал пологий холм, как один подвыпивший приятель другого за плечи, возвращаясь из шинка. Такие холмы в Малых Прилужанах кличут могилами. Память о прежних веках, наполненных кровавыми войнами с западными и северными соседями, Грозинецким княжеством и Зейцльбергом. На правом берегу Луги и вправду сохранилось много старых могил, где погребены не один и не десять воинов. Сотнями, случалось, закапывали. Священники едва-едва отпевать успевали.
Ясени, выстроившиеся на бугре, как рекруты на смотру, лениво шевелили зелеными пальцами-листьями.
Хватан первым прошел поворот и, выругавшись черным словом от неожиданности, осадил светло-гнедого.
У левой обочины горел костер – те, кто развел его, нисколько не таились. А к чему таиться? Чай, не лазутчики. На своей земле можно путешествовать невозбранно. Ближе к лесу топтались стреноженные кони, числом полдюжины. Среди них выделялся ростом и статью вороной жеребец со звездочкой во лбу. Сомнений в том, кто до недавнего времени ездил на нем, быть не могло.
– Гляди! Тьфу ты ну ты! Конь пана сотника! – воскликнул Хватан.
Заслышав голос порубежника, стоявший у костра человек развернулся в его сторону. Яркий отблеск подсветил грубый шрам через бровь и веко.
Ошибки быть не могло. Цимош Беласець.
