шиповника, втянул легкий, чуть приторный аромат, а потом окликнул Годимира:
— Пан рыцарь, ты стихи свои почитать хотел…
Тот ответил не сразу. Поглядел на бегущие по небу облака, вздохнул.
— Расхотелось что-то… — потом подумал и сказал: — Правда, расхотелось.
— Дело хозяйское, — сразу согласился шпильман. — А просто поговорить согласен?
— Ну… Почему бы и нет?
— Это хорошо, — улыбнулся Олешек. — А то я думал, ты сильно обиделся.
— С чего бы это?
— Да так…
— Нет. Ты уж договаривай.
— Да не стоит. Одно скажу: не прав я. Зря тебе про короля Желеслава сказал. Ты, кстати, не бывал при его дворе, в Островце?
— Не приглашали, — буркнул Годимир.
— Так ты, пан рыцарь, странствующий как никак. Можешь и без приглашения.
— Верно. Могу. Но не к каждому хочется.
— А! Значит, и ты наслышан про здешнего короля?
Рыцарь не ответил.
— Что молчишь, пан рыцарь?
— Да так…
— Обеты не позволяют королей хулить?
— Ну…
— Можешь не говорить. Я и так догадался. И лесного молодца потому освободил, что наслышан про Желеслава?
— Ну…
— Да ладно, не говори. Я и так догадался.
— Слушай, Олешек, — едва не взмолился Годимир. — Давай о чем-нибудь другом…
— Изволь, — шпильман согласился не раздумывая. — Тогда про служение твое поговорим. Не против?
— Отчего же? Давай.
— Вот! Другое дело. Ты ведь из Хоробровского королевства будешь? Верно я понял?
— Ну да. Из-под Быткова.
— А что так далеко занесло? Аж в Заречье.
— Понимаешь, Олешек, я с детства хотел людей от чудищ освобождать… — Годимир искоса глянул на шпильмана — не смеется ли? Олешек сохранял серьезность. Поэтому рыцарь продолжил: — Книги читал, готовился.
— А что, в Старой Руте чудищ мало? Неужели всех повывели уже? — Шпильман прихлопнул ладонью слепня, усевшегося на шею меринка.
— Признаться, не так уж и много. Есть, правда, чародеи злокозненные. В Усоже и в Горыне мерзости всяческой хватает. Кикиморы, живоглоты, шилохвосты… По лесам космачи с волколаками прячутся. Опять-таки, лешаки, водяные, полевики… Ну, с этими сражаться рыцарю не с руки — племя нелюдское, но безобидное. И кмети их уважают. Прикармливают…
— Правда? — округлил глаза Олешек. — В Мариенберге лешаков не сильно- то любят. И церковь их род прокляла… Ибо насмешка в богомерзких рожах таится на человеческий образ, — он явно процитировал строки из указа властей или церковного воззвания. — А потому охотятся на леших и водяных безжалостно.
— Ну и глупцы, даром что священнослужители, — без обиняков отрезал Годимир. — Наш митрополит такого безобразия не допустил бы… Эй, ты не обиделся часом?
— За что? Я же не епископ!
— Я заметил.
— Так продолжай. Не хватало мне за святош наших обижаться…
— Продолжаю. О чем я там рассказывал?
— О чудищах хоробровских.
— Ах да! Только почему же о хоробровских? Здесь такие же водятся. А то и злее. Взять хотя бы волколаков…
— Так ты поэтому в Заречье перебрался? От того, что здесь чудовища опаснее?
— Ну, можно так сказать. Скучно на Хоробровщине. Страхолюдин все меньше, а рыцарей все больше. И каждый норовит всю славу себе прикарманить. Себе и только себе. Представляешь, в Ельском воеводстве, если бы приехал да заявил — хочу, мол, пару космачей на копье взять, — меня бы под стражу заключили. У них там это право еще заслужить надо.
— Да ну?
— Истину говорю, как перед ликом Господа. Правда, с шилохвостом любой может беспрепятственно сразиться или, скажем, с живоглотом… Только желающих маловато находится.
— Это еще почему?
— Так звери водяные. А рыцарю в реке несподручно ни копьем тыкать, ни мечом махать.
— И что же?
— А ничего. Плодятся, жрут кметей и рыбаков, на купеческие струги даже нападают, хоть они обычно для охраны нанимают опытных бойцов. А рыцарям и дела нет. Не благородные звери.
Шпильман хитро улыбнулся:
— Так а сам-то ты чего, пан рыцарь, на Горынь не поехал? Вот и заработал бы славу, завалил бы десяток кикимор.
Годимир скривился:
— Верно говоришь. Складно. Только там другие умения нужны. В седле держаться крепко, с копьем и мечом управляться — мало, чтобы смело в реку лезть.
— Ясно.
— Что ясно? — нахмурился рыцарь. — Ты еще скажи, что я испугался…
— Не скажу.
— Но подумаешь?
— И не подумаю… Ты не испугался, пан рыцарь. Тут другое слово больше подходит. Вот какое? Этого я еще не придумал.
— Ты правда так думаешь?
— Как?
— Ну, что я не испугался?
— Правда. Похоже, вы, паны-рыцари, просто бесполезную работу делать отказываетесь. Ну, ту, которая вам выгоды не принесет.
— То есть как?
— Так сам же мне объяснял — славы никакой от схватки с речными чудищами, а мороки по горло. Лениво? Так ведь, а?
Годимир пожал плечами. Задумался. Сорвал веточку с куста, прикусил крепкими зубами. Выплюнул.
