чёрный торфяной разлив финских сказаний, а бешеный горный поток, несущий камни и куски льда, либо бездонно глубокий морской пролив – то есть нечто присущее именно скандинавской природе.
Вот почему умершему было весьма желательно иметь с собой в загробном путешествии надёжное «плавсредство». Первоначально с этой целью использовалась небольшая лодка; учёные пишут даже, что от этих-то долблёных лодок, которые иногда использовали по две сразу (вторую – в качестве крышки), и произошли современные гробы…
Когда начали строить и активно использовать большие корабли, вполне естественно, что именно их стали считать подходящими для загробного путешествия знатного человека. Если же не было возможности предоставить умершему настоящий корабль, судну уподоблялась… сама могила. Многие могилы времён викингов имеют очень характерную форму: в земле торчком установлены камни, все вместе образующие контуры корабля, развёрнутого носом в сторону моря.
Вот каким образом боевые корабли вождей викингов иногда оказывались внутри курганов, под слоем плотной синей глины, не пропускавшей атмосферный кислород к деревянным конструкциям. Что и помогло сохранить их для науки и приобщить к культурному наследию человечества.
Жадность, благородство и древние корабли
В конце XIX – начале ХХ веков раскопки древних кораблей происходили в условиях, напоминающих детективный роман. Так, в 1880 году в местечке Гокстад сыновья крестьянина, «чтобы развеять зимнюю скуку», начали раскапывать большой курган, находившийся недалеко от их двора и издавна называвшийся Королевским. Парни надеялись отыскать в нём сокровища; об их деятельности прослышал деревенский торговец, интересовавшийся археологией, и через него известие о самодеятельных раскопках дошло до Николаса Николаусена, архивариуса музея в норвежской столице. С трудом дождавшись весны, архивариус поспешил в Гокстад… В результате раскопок и длительных усилий по консервации и реставрации на свет появилось великолепное судно, которое теперь по праву является гордостью музея кораблей викингов в Осло. Его так и называют – «корабль из Гокстада».
С другим кораблём связана ещё более драматическая история, надо полагать, стоившая её участникам нервов. На сей раз великолепный образец древнего кораблестроительного искусства едва не погиб из-за… обычной человеческой жадности. В 1903 году профессору Габриэлю Густафсону, работавшему в историческом музее университета Осло, пришла весть о том, что в местечке Усеберг опять-таки самодеятельные кладоискатели натолкнулись в кургане на «очень старое судно». Приехавшие учёные вскоре опознали в нём корабль времён викингов, и примерно через год раскопок из земли была извлечена последняя доска. И вот тут-то и началась нервотрёпка.
Согласно норвежским законам, корабль принадлежал владельцу усадьбы, на территории которой его откопали. Обрадовавшись неожиданному шансу разбогатеть, этот человек вдруг проявил немалую жадность. Он заломил за найденные древности такую цену, которую музей выплатить был просто не в состоянии. И, что самое худшее, он вознамерился продать корабль за рубеж! По крайней мере, слухи об этом распространялись упорные. Дошло до того, что норвежский парламент в спешном порядке принял закон, наложив запрет на вывоз археологических ценностей из страны…
По счастью, кончилась эта история всё-таки благополучно. Корабль был спасён благодаря вмешательству коронованной особы. Как раз в то время лекции Густафсона в университете Осло посещал будущий король Швеции Густав VI Адольф. Его близким другом был наследник соседней усадьбы, сын богатого и влиятельного человека. Принц-археолог сумел пробудить у землевладельца национальную гордость, судно было выкуплено и, «как оно там лежит», подарено музею! Ещё одно сокровище древности водворилось под музейный кров, стало предметом исследования учёных и преклонения тысяч посетителей…
С тех времён было найдено ещё немало лодок и кораблей, и с каждым связана своя история, полная низости и благородства, корысти и бескорыстия. Вообще история поисков, загадок и открытий в науке зачастую такова, что, как говорится, прямо садись и пиши роман, и роман этот будет читаться на одном дыхании, не понадобится никаких дешёвых ухищрений вроде оживших мумий и демонов, сторожащих гробницы.
Кораблям викингов посвящена поистине необозримая литература; сыграли свою роль технические достижения последних лет, сказала своё слово подводная археология, прошли испытания «реплики», или, как их ещё называют, «новоделы», – выстроенные современными мастерами точные и полномасштабные копии древних судов. Поэтому мы здесь не будем пересказывать общедоступные сведения и приводить цифры, кочующие из книги в книгу. Остановимся, как обычно, лишь на некоторых интересных моментах, неизвестных большинству читателей или, наоборот, связанных с расхожими заблуждениями.
«Грубо сработанный…»
В популярной литературе, а ещё чаще – в художественных произведениях можно встретить этот эпитет в применении к изделию рук древнего человека. Если, конечно, означенный человек не был представителем Греции, Рима, Египта или ещё какой-нибудь «классической» цивилизации. Автора одного такого произведения я однажды спросила, почему в его романе воины древнего племени одеты в «грубо сшитые» куртки, вождь сидит в «грубо сколоченном» кресле, на руке у него «грубо сработанный» золотой браслет и так далее.
– А что такого? – искренне удивился мой коллега. – Они же там ещё первобытно-общинным строем жили…
Этот автор, человек знающий и талантливый, упустил из виду одно важное обстоятельство. А именно, существенную разницу в мировоззрении современного и древнего человека. Для нас, нынешних, «культура» – это картина на стене, хорошая книга на полке, музей, театр, выставка. То есть нечто, не имеющее прямого отношения к повседневному быту и даже до некоторой степени ему противопоставленное. Более того, пренебрежение бытовой обстановкой служит в наших глазах одной из примет интеллектуала: рассуждая о высоких материях, «полагается» сидеть именно что на грубо сколоченном табурете, пить из оббитой чашки плохой чай, одеваться кое-как и тому подобное.
Древний человек не рисовал картину и не вешал её на стенку не потому, что не умел рисовать. Он просто не разделял окружавший его мир вещей на низменные «предметы быта» и проникнутые духовностью «предметы культуры». Культура была разлита во всём.
Каждый предмет обладал душой, и душу эту вкладывал в него мастер. При закладке дома нередко убивали жертвенное животное (а в особо важных случаях, например, при строительстве крепости от врагов или стратегического моста, – даже и человека). Вот откуда «коньки» русских изб и оленьи рога, которыми украшали многие дома в Скандинавии. Считалось, душа жертвы остаётся жить в доме, становится душой строения; таково, по мнению учёных, происхождение русского Домового.
Соблюдали аналогичные обряды и при строительстве корабля. Ещё и сейчас у некоторых народов, живущих по законам древности и искушённых в мореходстве (например, у полинезийцев), существует обычай убивать, скажем, птицу и кропить её кровью только что построенное судно в момент первого спуска на воду. В «развитых» странах вместо жертвенной крови используют бутылку с шампанским, разбиваемую о борт. Для нас это – дань традиции, красивый спектакль, смысл которого давным-давно позабылся. Древний человек на полном серьёзе вкладывал в своё творение бессмертную душу и был свято уверен, что дом, корабль, оружие, одежда и любой другой материальный предмет, вплоть до обыкновенной ложки, станет относиться к нему так, как он, человек, этого заслужит.
Современное выражение «работать с душой» – весьма бледный намёк на то, как относились к своему делу древние мастера… А теперь спросим себя: стал бы человек с подобным мировоззрением жить в кое-как сложенном доме? Мог ли такой дом вообще существовать? Деревянные избы, сложенные нашими предками-славянами, служили по несколько сот лет –
